Волк дома. Расставание с дикостью - это личная победа

Пусть ее одержал всего лишь пес.

gaqg2tstnz2o411ousx5dei21kehg5xy.jpeg
Екатерина Данилова

Его спина была узкой, как черенок лопаты. Бок разорван. На заднюю левую он хромал. Когда-то этот огромный пес он был овчаркой. Немецкой овчаркой, с черной спиной и глиняно-рыжим подпалом.

Он вышел из леса, уже оттаявшего после долгой зимы. Лишь под елями еще оставались кучи снега с кружевной черной каймой. Стоял на дорожке и смотрел, как мы втроём – муж, сын и я – трусим по краю леса – утренняя пробежка!

– Дикий, похоже, – сказал муж, –  давай свернем.

Наша не очень спортивная троица повернула на Школьную улицу.

Пес, припадая на лапу, потрусил за нами. Проводил до калитки, закрывшейся у него перед носом. Спокойно сел на дорожку. Под натянутой шкурой торчал обломок ребра.

Что у него на уме? – вертелось у меня в голове все время, пока этот огромный отощавший пес хромал за нами. Шагов на десять сзади. 

В этом была мудрость, которую получаешь в обмен на удары жизни, и достоинство, заставляющее держаться на расстоянии от тех, кто может быть благодетелем.


– Надо его накормить, – сказал сын. – Смотри, ребра торчат.

– Потом не отвадишь, – возразила  я. Брать приблудного огромного пса я не была готова. В доме уже была собачонка, «звоночек», пустобрешка Жучка. Ну и хватит. И потом, кто знает, что у зверюги на уме, злой он или добрый, больной или здоровый. Чужая бессловесная жизнь – черный ящик, из которого не знаешь, что выскочит. Не зря же его выгнали – пес был без ошейника. Значит, не заблудился, не сбежал по молодой дури, а был лишен доверия и крова.

Муж вынес за калитку кость, положил перед незваным гостем. Тот с укоризной посмотрел на него – откупится хочешь. Так они и стояли: муж у калитки и он – на дорожке. Затем взял кость – челюсти у него дрожали от голода и волнения – и положил ее к ногам мужа.

– Ну заходи, – сказал муж и открыл калитку.

Пес ступил под обетованные своды сирени и чайной розы.

После обеда муж начал делать будку. Он всегда хотел овчарку, это я знала. И теперь, сидя на ступеньках веранды, я смотрела на них двоих и видела – это было совершенно явственно! – как у меня на глазах рождалась привязанность, имени у которой нет, но и благороднее и прочнее ее тоже нет.

Преданность – плохое слово. Плоское. Оно исключает из этой связи второго. Человека, который обретает гораздо больше, чем верного пса.

Волк и сын.jpeg

Глядя на мужа, я думала о том, что и для него это обретение себя. Той части себя, о которой он догадывался и так давно пытался найти.

…Пес сидел напротив, внимательно следя за его движениями и терпеливо ожидая, когда его дом будет готов. Когда пол будки был сбит, по-хозяйски перелег на днище.

– Все понимает, – улыбнулся муж.

Когда опустился влажно-нежный апрельский вечер, и мы после дневной суеты устало присели на ступеньки крыльца, пес подошел, привалился костлявой спиной к плечу мужа и глубоко, по-человечески устало вздохнул. Дома, стало быть. Наконец-то. Долго я вас искал.

– Волк, – сказал муж, – охраняй.

...Как женщина узнает о прошлом мужчины, приглядываясь к его привычкам и жестам, так мы угадывали бывшую жизнь Волка по его поведению. Судя по неимоверной худобе, он, похоже, зимовал в лесу или по дачам, охотясь на мелких зверюшек. Несколько раз он с плотоядным блеском в глазах преследовал наших котов и даже пустобрешку Жучку, до прихода Волка бывшую грозой двора.

– Волк, выгоню, – пригрозила я.

Виновато посмотрел и ушел в будку.

Он умел добывать воду из замерзшей лужи, разбивая утренний лед на ее поверхности лапой. В лесу объедал ягоды с дикой малины. У него болели ноги, похоже, после перенесенной чумки. Наверное, из-за болезни от него и избавились. Лечился только ему ведомыми травками, выщипывая их, как корова. Он, в общем-то, научился обходиться без человека.

Если бы не потребность служить.

Долг, вот что очерчивает поле цивилизации.

Судя по тому, как пес был выдрессирован, он явно прошел обучение или для милиции, или для военной части. Команды он знал все и выполнял с упоением. Смотри, как будто говорил он, как я хорошо тебе служу, вот здесь, на выходе из леса, я иду под твою левую руку, ну же, скорее бери меня на поводок, ну а здесь, уж прости, я обл-л-лайю! этих бездомных псов.

Нет, не случайно он не прибился ни к одной из этих бродячих стай. Дворняги его ненавидели, он их – презирал. Это противостояние было ожесточенным, они поджидали его группами в переулках нашего поселка, чтобы накинуться вместе, сзади и спереди. Стая несчастных и злых против одинокого и сильного.

Он жил с нами, словно сквозь сон вспоминая, каким он должен быть. Стряхивая дикость и необходимость выживать, как старую шерсть.


С котенком.jpgИ вот однажды в будку к Волку забился котенок, и мы с ужасом ждали кровавой расправы. Но пес все дни, пока котенок жил в будке, спал на улице. 

Потом бабушка подвернула ногу во дворе и упала, и Волк, подставив шею с ошейником, помог ей подняться и проводил до кресла. 

Он насобачился отличать недоброжелательных прохожих от соседей и гостей. Гонять от калитки рекламных агентов, пытающихся впарить доверчивой бабушке пылесос или набор посуды. Пересчитывать и держать всех в поле зрения в лесу, когда мы большой компанией разбредались за грибами. Вытаскивать из сугроба завалившегося лыжника. Присматривать за детьми друзей, пока взрослые толкутся на кухне или устанавливают мангал. Он начал ревновать котов и Жучку к нам, отпихивая большой мордой навязчивых прилипал. Жаловаться на приступы боли в ногах и с благодарностью принимать лекарство. С блаженной улыбкой принимать Жучкины ласки, когда он разваливался на газоне, а она облизывала его огромную голову. Он никогда не клянчил и не воровал продукты.  

Играют.jpeg

Я думаю, это помогало ему сохранять моральное превосходство над Жучкой, таскающей еду у кошек. А может, это была его личная победа над унизительной дикостью.

Когда у него отнялись ноги, муж выносил его за калитку. На участке он делать свои дела не мог. Чувство достоинства не позволяло.

Волк умер от старости на посту, привалясь спиной к стене дома.

Этот след от его спины остался и до сих пор. Хотя я уже два раза покрасила дом. Он все равно проступает. И это согревает. И заставляет устыдиться, потому что напоминает о том, чего в нас так мало –  о верности и благородстве. О Волке, которому было ничего не нужно от людей. Кроме возможности служить.




Инна

26.08.2022 11:23:2022

«Моральное превосходство над Жучкой»