Почему независимость до добра не доведет

Екатерина Данилова

– Таак, ты почему со двора ушла? Кто тебе разрешил по поселку шастать?!

Это было как гром среди ясного неба. Только что она весело и независимо трусила по нашей Пионерской улице, победоносно посматривая по сторонам, помахивая хвостом и весело перетявкиваясь с псами, запертыми на своих участках. «Эх вы, – читалось в ее взгляде, – сидите там за забором. А я уже везде побывала, все посмотрела».

Услышав мой голос, Жучка прижалась к земле, закрыв глаза. На мордочке у нее был ужас.

…Для тех, кто не знает. Слух у собак удивительный. Может, они что-то и не увидят, но слышат прекрасно. Поэтому бессмысленно, к примеру, кричать на собаку. Она и шепотом все слышит и понимает. И теперь, стоя у окна на втором этаже, я ругала Жучку за то, что та сбежала со двора. А эта бедолага в ужасе металась вдоль забора. Но вот ведь незадача. Она напрочь забыла, через какую дыру выбралась на Пионерскую. И теперь в отчаянии тыкалась в забор, заложенный внизу камнями, кирпичами и досками как раз для того, чтобы эта легкомысленная собачонка сидела дома, как и полагается уважающей себя дворовой псине, а не болталась по поселку в поисках приключений и интересных знакомств.

Я уже знала, что в программе променада было посещение некоторых дружественных домов, хозяева которых были уверены, что собачонка бездомная, и по доброте душевной ее подкармливали. Уже несколько раз во время прогулок меня останавливали сердобольные старушки, отставные военные, молодые спортсмены и мамаши с детьми с одним и тем же вопросом: «А это что – ваша собачка? А она к нам приходит. Мы ее кормим».

Вот и сейчас, судя по выпирающим бокам, моя собака прекрасно провела время, закусила чем Бог и добрые люди послали и вот была поймана на самовольной отлучке. Пришлось спускаться и открывать калитку.

Прижав уши и хвост и закатив глаза («Я такая несчастная!»), она потрусила в будку к Волку. Лизнула его в большой нос. Этот в обиду не даст.

…Много лет назад сын принес маленького щенка от соседки Веры. У той как раз ощенилась собака. Кто только у Веры не жил! Несколько собачонок разного возраста и состоящих в ближних родственных отношениях. Команда кошек и котов, украшавших надменными силуэтами покосившийся забор. В гараже крякали утки и орал петух. Меня всегда поражала доброта Веры, которая не предприняла ни одной попытки избавиться от очередного котенка или щенка, которыми кишел ее двор. Если кого взяли добрые люди, то и хорошо. А кто оставался – жил у нее в большой и дружной компании.

На прогулки с мужем они выходили вместе. Волк на поводке. И не признающая ограничений Жучка

Щенок был маленький, размером с котенка, и походил на игрушечного медвежонка с глазками-пуговками. С именем долго не мудрили – плебейская наружность мамаши сомнений не оставила. Жучка! Ночь она проплакала в новом и чужом доме, но быстро освоилась и скоро превратилась в подобие чеховской Каштанки, но только черного цвета. Для сына это была игрушка-подружка, для свекрови – звоночек (собачонка оказалась задорно-брехливой), для взрослого и умного Волка, всерьез охранявшего дом, любимой женщиной. Ей позволялось все – целовать его в нос, спать у него в будке (и тогда он, несмотря даже на дождь или снег, оставался снаружи), есть из его миски. На прогулках она делала вид, что полностью послушна своему паладину, кротко труся за ним. Но стоило тому отвернуться, моментально усвистывала, чтобы, услышав низкий рык, приплестись обратно с виноватым и при этом нахальным выражением на морде.

Мне кажется даже, что их отношения были зримым выражением химии мужчины и женщины. Серьезность, сила, ум, бесконечная снисходительность и даже беспомощность перед подругой – с одной стороны. И веселое кокетство с полным признанием превосходства этого большого и прекрасного существа, что не отменяло дерзких попыток сбежать – не ради чего худого, а любопытства ради. Ну ведь интересно!

Что мы только ни делали, чтобы перекрыть выходы с участка. Но нет, камень был отодвинут, яма под забором разрыта, и вот эта принцесса Турандот, как называла ее моя подруга, с гордо поднятой головой трусила по Пионерской улице.

Впрочем, был и еще один объект желаний. Не менее вожделенный. Всеми правдами и неправдами надо было попасть в дом. Во-первых, чтобы вылизать кошачьи блюдца. А во-вторых, чтобы прорваться в спальню к сыну на второй этаж. Видимо, Жучка так и не забыла той первой ночи, когда он нянчился с ней и поил молоком. И ведь это удавалось. Прорваться то есть… 

Уже и с поседевшей мордой,  Жучка была для сына "моя маленькая миленькая собачка"

Улучив момент домашней суеты, она тихой сапой просачивалась на второй этаж, тенью проникала в его спальню. Но на этом ее терпение заканчивалось. И она начинала весело и задорно тявкать – эй вы, посмотрите, не молодец ли я! Эвона куда забралась! А вы-то запрещали! А я-то тут!

Ну конечно, после этого начинались крики, театральное топанье ногами, и Жучка, прижав уши и с выражением лицемерного ужаса, скатывалась вниз по лестнице.

Все закончилось, когда однажды, приехав с работы, я обнаружила Турандот на участке грустной и вялой. Гулять она не пошла. Муж помчался в ветеринарку. Два дня ее пытались спасти. Врач сказал, что собака, судя по всему, шастала по помойкам и наелась крысиного яда. И в страшный день 17 июля 2014 года, когда над Донбассом был сбит малазийский «Боинг», Жучка умерла под капельницей. С тем же виноватым выражением на мордочке.

И до сих пор это остается для меня неразрешимой загадкой. Почему не чудовищная гибель 298 человек, ставшая адом для их близких, а смерть маленькой собачонки и сегодня вызывает у меня приступы рыдания. Ведь я же не чудовище. Что непослушный комок шерсти и что жизнь почти трехсот людей… Или любовь не измеряется числом? И дар жизни тоже?..

Иногда, особенно зимой, мне кажется, что Жучка стоит на высоком горбе сугроба и заглядывает в окно. Я думаю о ней. И еще я думаю о своеволии или, как мы это часто называем, тяге к свободе, о желании жить, как хочется.

Какая жестокая цена за недоверие к Тому, кто нас любит.