«Всякий из нас пред всеми во всем виноват»

О том, какую силу имеет пост, покаяние, одно только слово «прости», показал великий русский писатель Федор Михайлович Достоевский в романе «Братья Карамазовы». Рассмотрим небольшой отрывок из этого произведения, в котором говорится о детстве и юношестве старца Зосимы, прототипом которого стал русский старец Амвросий Оптинский (книга шестая, «Русский инок»).

Ф.М. Достоевский

У девятилетнего мальчика Зиновия (так в детстве звали будущего старца) был брат Маркел, семнадцати лет. С ним приключилось несчастье: юноша подружился с человеком ученым, но безбожным. С кем поведешься — от того и наберешься, и Маркел потерял веру в Бога.

Начинается Великий пост, но Маркел не желал поститься, как это делала вся семья, бранился и смеялся над верующими. Неожиданно юноша слег, заболевает чахоткой (туберкулезом), которая в те времена была практически неизлечимой. И вот стала мать плакать, просить Маркела, чтобы тот поговел и причастился Святых Христовых Таин. Юноша задумался — догадался, что болен опасно. И на Страстной неделе, перед Пасхой, Маркел начал говеть — поститься и посещать богослужения, готовясь к Причастию. Но недолго походил он в церковь — совсем разболелся. Исповедали и причастили его уже дома.

Из воспоминаний старца Зосимы: «Дни наступили светлые, ясные, благоуханные, Пасха была поздняя. Всю-то ночь он, я помню, кашляет, худо спит, а на утро всегда оденется и попробует сесть в мягкие кресла. Так и запомню его: сидит тихий, кроткий, улыбается, сам больной, а лик веселый, радостный. Изменился он весь душевно — такая дивная началась в нем вдруг перемена!

…Входящим слугам говорил поминутно: «Милые мои, дорогие, за что вы мне служите, да и стою ли я того, чтобы служить-то мне? Если бы помиловал Бог и оставил в живых, стал бы сам служить вам, ибо все должны один другому служить».

«Да еще скажу тебе, матушка, что всякий из нас пред всеми во всем виноват, а я более всех…»

Перед смертью Маркел позвал младшего брата: «Ну, — говорит, — ступай теперь, играй, живи за меня!»

«Живи за меня» — эти слова и запомнил младший брат.

…Прошло время, и Зиновий уехал в Санкт-Петербург — учиться в Кадетский корпус. Там вел образ жизни беспорядочный, праздный, простых солдат почитал за людей второго сорта.

Привязался Зиновий к молодой девушке, которая, однако, вскоре вышла замуж. Зиновий же, позавидовав чужому счастью, вызвал мужа молодой особы на дуэль. В довершение всех бед накануне дуэли юноша ударил по лицу своего слугу Афанасия.

«…И верите ли, милые, 40 лет тому минуло времени, а припоминаю и теперь о том со стыдом и мукой. Лег я спать, заснул часа в три, встаю — уже начинается день. Я вдруг поднялся, спать более не захотел, подошел к окну, отворил — отпиралось у меня в сад — вижу восходит солнышко, тепло, прекрасно, зазвенели птички. Что же это, думаю, ощущаю я в душе моей как бы нечто позорное и низкое? Не оттого ли, что кровь иду проливать? Нет, думаю, как будто и не оттого. Не оттого ли, что смерти боюсь, боюсь быть убитым? Нет, совсем не то, совсем даже не то... И вдруг сейчас же и догадался, в чем было дело: в том, что я с вечера избил Афанасия!

…Закрыл я обеими ладонями лицо, повалился на постель и заплакал навзрыд. И вспомнил я тут моего брата Маркела и слова его пред смертью слугам: «Милые мои, дорогие, за что вы мне служите, за что меня любите, да и стою ли я, чтобы служить-то мне?»

…И представилась мне вдруг вся правда, во всем просвещении своем: что я иду делать? Иду убивать человека доброго, умного, благородного, ни в чем предо мной неповинного, а супругу его тем навеки счастья лишу, измучаю и убью.

И вот Зиновий бежит в каморку Афанасия.

«Афанасий, — говорит, — я вчера тебя ударил два раза по лицу, прости ты меня». Почувствовал… что этого мало… — и как был в эполетах — бух ему в ноги лбом до земли: «Прости меня!»

Тот обомлел: «Ваше благородие, батюшка, барин, да как вы... да сто́ю ли я...» — и заплакал вдруг сам.

Происходит с Зиновием чудесная перемена. Волшебное слово «прости» просвещает его ум, низводит в его душу радость, ликование.

Приехали дуэлянты на место, расставили их в двенадцати шагах друг от друга, первым выстрелил соперник Зиновия — только оцарапал ему щеку и за ухо задел. Зиновий же свой пистолет швырнул в лес. «Милостивый государь, — говорит, — простите меня, глупого молодого человека, что по вине моей вас разобидел, а теперь стрелять в себя заставил. Сам я хуже вас в десять крат, а пожалуй, еще и того больше».

Стрелять в своего соперника Зиновий отказался. С этого момента все в окружении нашего героя стало меняться, он оставляет порочную жизнь и в конце концов уходит в монастырь.