Тюрьма. Зависимость. Монастырь. Рассказ от первого лица

Привет! Предлагаем вашему вниманию достаточно необычную беседу – с человеком яркой и нестандартной биографии, которая заставляет задуматься о многом.

Этим интервью мы открываем рубрику «Люди и судьбы» – о тех, кто прошел непростой жизненный путь, но смог обратиться к свету.

Эдуард (в Крещении Андрей) Мартыненко с детства был, как он выражается, «протестным» ребенком, в тюрьме впервые оказался 15-летним подростком из-за школьной драки.

Кирилл Симонов

В Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, где Андрей провел около 20 лет своей жизни, мы говорим с ним о вере, раскаянии Иуды и покаянии Разбойника Благоразумного, который, по Церковному Преданию, первым вошел в Рай…

«Блаженны дети, которые «от чрева матери» родились святыми, однако более блаженны те, которые родились со всеми наследственными мирскими страстями, но подвизались до седьмого пота, искоренили их в себе и унаследовали Царство Божие в поте лица». Св. Паисий Афонский

Оператор: Александр Бобрешов
Режиссер монтажа: Роман Канатников 

– Андрей, сегодня хотелось бы поговорить о том, что вера – достаточно многогранна, верующих людей очень много, и вера у всех разная. Я видел, как проявляется твоя вера, мне кажется, что она очень искренняя и отличается от того, как верят люди, воспринявшие веру от родителей, тех, кто вырос в Церкви. Хочу спросить у тебя: в чем твоя вера?

– Да, есть у нас разделения… Очень интересно об этом говорил достопочтенный, ныне покойный, отец Дмитрий Смирнов, который в свое время возглавлял Синодальный отдел РПЦ по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями… Интересный батюшка, он говорил, что «наша паства делится на две категории: одни православные, другие православнутые». Последних, по его мнению, больше. К ним он относил людей, которые ограничиваются внешними формами, исполнением каких-то внешних атрибутов церковной жизни. У меня, конечно, все немножко по-другому.

Да, моя вера, ее первый всплеск – это отчаянный вопль в Небеса – который у меня врезался в сознание и открыл глубины того болота, в котором я находился.

Это случилось, когда у меня в 1994 году родился сын, а я отбывал очередной срок.

Я забрал сына, когда ему было девять лет, в 2003 году, и мы четыре года прожили в монастыре…

– А почему ребенок оказался с тобой?

Эдуард-младший

– Жене было не до него, она занималась своей жизнью, точнее прожигала ее, так же, собственно, как и я в свое время, села на наркотики, в общем, отпустила бразды правления своей жизни и жизни окружающих. Сыном занималась бабушка. Толчком для меня стал звонок моей матери, которая сказала, что надо выручать ребенка, спасать, потому что он начинает красть. Он украл для девочки два мандарина в магазине и обчистил машину для того, чтобы за них заплатить. А ребенку было 8 лет. Я, естественно, вздрогнул и попросил благословения Преподобного взять его в монастырь…

Да, преподобный Сергий решил – нам нужно побыть здесь вместе, и благословил это мероприятие – иначе бы оно не состоялось.

Но в монастырь мы приехали не сразу. Тут можно сделать небольшое отступление, рассказать одну историю…

В окно по водосточной трубе

...На дворе 2005 год. Мои друзья из Москвы захотели отдохнуть в Испании, у них девочка семи лет, и получалось так, что брать ее с собой им было неудобно. Девочке – семь, моему мальчишке – девять, и меня оставили с детьми на хозяйстве, плюс – присмотреть за квартирой.

В конце концов ваш покорный слуга закрывает дверь и забывает ключи внутри. Дверь железная, никакими ломами ее не открыть. Причем я позвонил друзьям, узнал – можно ли вызвать спасательную службу. Оказалось, что квартира не до конца оформлена, если приедут спасатели – будет очередной скандал и не исключено, начнутся судебные разбирательства…

Смелый парень принимает решение лезть в окно на третий этаж по водосточной трубе, по какому-то небольшому парапетику – там выдвигалось полкирпича. Я добираюсь до окна, хватаюсь за подоконник и понимаю, что всё – силы на исходе. Я не могу подтянуться. Третий этаж, потолки 3,5 метра, сталинская постройка или что-то в этом роде.

Тут я взмолился: «Господи, помилуй!» Отпускаю руки. Лечу. На втором этаже цепляюсь за веревки, которые развешены для сушки белья.

Приземляюсь даже не на ноги, а прям на самое мягкое место. Что-то хрястнуло в шее, что-то уркнуло внутри. Но я даже особой боли не помню, ну какой-то момент надо было полежать. Но слышу – ребенок кричит (а девочка на все это смотрела), встал, пошел…

– Думаю, больше тебя не просили остаться с детьми…

– Да, но дружба у нас продолжилась.

Возвращаясь к вере – в такие моменты даже просьба не имеет значения, ты не успеваешь ничего осмыслить – а просто предаешь свою жизнь в руки Божии, констатируешь факт своей веры.

И в конце концов выходит, что эта вера у тебя есть – раз меня услышали.

И таких случаев много.

Сорок храмов пройти…

С тем же устройством ребёнка в школу: когда я его забрал, у меня на руках был единственный документ – справка из сельского совета, который подтверждал, что супруга просит определить мальчика в учебное заведение. Ребенок был оформлен даже не на мою фамилию, в свидетельстве о рождении в графе отец стоял прочерк.

Какое-то время мы с ребенком прожили вместе на Варницком подворье монастыря, в конце концов перебрались в Лавру. Но накануне учебного года надо было оформлять мальчика в школу. А ни одна официальная школа нас не брала – поскольку не было документов, подтверждающих наше родство.

И вот один из игуменов предлагает мне традиционное разрешение вопроса, которым пользуются по сей день на Святой Горе Афон. 40 храмов пройти, все святыни, какие есть на Афоне, посетить – и в ходе этого путешествия будет какой-то ответ.

Мы отправляемся в путешествие, начинаем с Калужской области, заезжаем в Тихонову пустынь, ночуем, причащаемся, утром едем дальше. Деньги на исходе, их не так уж много. Утром отправляемся в Оптину пустынь. Там я встречаю человека, с которым знаком по ставропольской семинарии, он руководитель паломнической группы, в ней освобождается как раз два места, и мы едем дальше. Добрались до Дивеева, потом по Золотому кольцу – Муром, Серпухов. И вот на обратном пути приезжаем в Москву.

Кафедральный Богоявленский собор в Елохове 

А у меня была такая установка: я всегда, когда выезжал из Лавры в Москву либо ехал обратно, посещал Богоявленский собор на Бауманской.

А то и начинал, и заканчивал поездки именно там, потому что знал, что там находятся чудотворная Казанская икона Божией Матери, мощи почитаемого мной святителя Алексия.

Мы заходим в этот храм, я понимаю, что возвращаюсь к игумену без всяких предложений относительно устройства сына. Ничего за это время не случилось. А возвращаемся мы по причине того, что дальше ехать не на что. Заходим в собор, приложились мы на пару с сыном к мощам святителя Алексия, к Казанской иконочке Божией Матери.

Я просто развожу руками, говорю: «Матушка, ну вот ничего не получилось, оказывается. Зря мы, наверное, ездили. Ты уж тут походатайствуй».

И на выходе с торца здания (почему-то меня потянуло именно на тот выход, который вел на внутренний двор храма) вижу объявление. Для съемок художественно-публицистического фильма «Лето Господне» по роману Ивана Шмелева требуется мальчик 6-9 лет с какими-то зачатками творческих способностей. Мы едем туда, нас смотрят, определяют, что это самая лучшая кандидатура, сына берут, устраивают в школу…

– То есть мальчик оказался еще и талантливым…

– Чтобы судить о его талантах, скажу, что он сейчас уже окончил МГУ, знает четыре языка. Последние годы перед пандемией давал частные уроки русского языка в Китае…

Сейчас, правда, мы не так много общаемся, хотя вчера я написал ему – дай о себе знать. Потому что он у меня на войне, пошел добровольцем. Вроде все нормально…

Почему – война?

– То есть сын у тебя находится в зоне боевых действий… Как ты думаешь – почему с точки зрения веры допущены нынешние события?

– У нас же есть яркий пример – революция. Святой праведный Иоанн Кронштадтский на всю Россию кричал: «Русь святая, храни веру православную!»

Отступление от веры неизбежно повергает нас в противоположную сторону. Начинают торжествовать злость, проклятие, война…

Так же, когда мы из света входим в область тьмы. Тьма – это что такое? Сама по себе она не обладает никакой силой, нет даже единицы измерения тьмы. Это не что иное, как отсутствие света.

Сегодняшние события напоминают нам о том, что мы отошли от той стези, по которой должно следовать человечеству, чтобы удовлетворяться благополучием этой жизни. Многие считают, что, забрав что-то у другого, можно стать счастливым. Вроде как заполнить появившуюся дырку в душе чем-то внешним. А ее ведь ничем, кроме Бога, не заполнить. А люди рвут силы, рвут жилы, кого-то вокруг обвиняют, неизбежно вступают в раздражительность, гневливость, и в конце концов все это переходит в масштабы, которые мы сейчас наблюдаем.

– Пожелаем твоему сыну здоровья, Божией помощи и Ангела-хранителя.

– Как и всем людям его возраста, я прежде всего желаю ему мудрости, которую дает целомудрие. И тогда они сами разберутся – воевать или не воевать. Каким образом стяжать мир – и внутри себя, и во вне. Это тоже – глубоко связанные вещи, о которых я знаю не понаслышке…

Искатель Правды

– Андрей, вернемся к путям нашим. Два места, занявших у тебя в жизни наибольшее количество времени: тюрьма и Свято-Троицкая Сергиева Лавра. Как впервые ты оказался в тюрьме? И как попал в монастырь?

– Первый раз в тюрьме? Банальная школьная драка, которая могла бы закончиться как-нибудь иначе, если бы я не был такой шебутной хулиганистый мальчишка, выражавший по-своему свой протест. Против режима – в это слово я не вкладываю тот смысл, который вкладывают сейчас. В советское время школа была достаточно дисциплинарным учреждением. Я со многими вещами не соглашался.

– У тебя с дисциплиной проблемы были с детства?

– Я не считал это проблемами, думал, что расту нормальным мужиком, выражаю свое мнение, на которое имею полное право. Но в Советском Союзе ты был винтиком – хорошим, правильным, если ты ходишь по линейке, отдаешь честь вовремя. Меня это возмущало, я свое несогласие выражал…

– Сколько тебе было лет, когда тебя посадили в первый раз?

– 15 лет, это был 1983 год. 16-ти ещё не исполнилось.

– А дальше? Затянула воровская романтика?

– Наряду с романтикой – в то время пенитенциарные учреждения оставались – со сталинских еще времен – карательными. И, естественно, люди страдали. Кормили через день. Штрафные изоляторы были серьезными. Били как хотели, это было распространено. И против режима была настроена вся внутренняя жизнь закрытых учреждений.

Меня когда судили в первый раз – завели дело 9 декабря 1982 года. А 29 декабря того же года вступил в законную силу акт об амнистии, по которой мое дело должны были прекратить, если оно находилось на стадии следствия. Но его, по понятным мне сейчас причинам, довели до суда – с тем, чтобы сделать показательным – как урок другим. Когда я об этом узнал, думаю, ничего себе, как советская власть относится к своим ребятам. И я проникся действительно своего рода романтикой этого протеста.

– Мы не будем вникать в подробности этой части твоей биографии. Давай оставим нашим читателям и зрителям твои контакты, если кто-то заинтересуется – расскажешь в индивидуальном порядке. Поговорим о том, как ты оказался в Лавре. Что тебя привело сюда?

– В религиозное конфессиональное сообщество я начал погружаться в 1996 году. Сегодня для многих непонятны советские времена воинствующего атеизма, когда под запретом была любая духовная литература, многие классики, да и современники: того же Лимонова нельзя было послушать, почитать. А когда началась так называемая оттепель, первое, что хлынуло со страниц желтой прессы – это материалы о восточных религиозных практиках и учениях – даосизме, конфуцианстве и прочем. Ну а когда ты читаешь о том, что монахи летают, и еще смотришь фильмы – тебя затягивает – вроде бы ты тоже так можешь.

– То есть ты начал читать специфическую литературу?

– Да, погружаться, стараться какие-то практики выполнять.

Но потом встал вопрос: а я-то во что верю? Я ж крещен? Взрослеет человек, и у него появляются новые вопросы к самому себе: где ты находишься? Что ты хочешь?

Я вспомнил, что отцы наши умирали – за что? Надо подумать. Тот же Александр Невский для меня всегда был идеалом по фильму 1938 года. «В чем сила?» – «Сила в правде».

И я открыл для себя церковную жизнь.

– К этому привело какое-то событие?

– Событие не может человека к чему-то привести. Закваска все равно должна быть. Той самой закваской может послужить как раз внутреннее искание. И когда ты выходишь на ту самую звезду указующую, то ты чётко понимаешь, что ты не заблудился, не промахнулся. Этот опыт никому не передашь.

Я могу рассказать, допустим, чем я однажды был просто ошарашен – ещё до того, как приобрел сознательную, конфессиональную религиозную веру. Хотя в душе я веровал и даже молился, «Господи, помилуй», «Отче наш» знал.

Однажды, по-моему, в 1986 году, когда я освободился во второй раз – меня пригласили на свадьбу. А я – из тех людей, которые в какой-то момент вдруг ни с того ни с сего ищут уголок, чтобы побыть в одиночестве. Мне нужно личное пространство в обязательном порядке.

И вот я ушел с этой свадьбы – она на набережной у нас была. Я спускаюсь к Кубани, сажусь, развожу костерок, и мне вообще неохота возвращаться. Что-то меня пленило. Я что-то внутри себя там слушаю, мысли стихли, меня ничего не рвёт, не дерёт, ничего мне не хочется, никаких невест – как это многим в том возрасте хотелось. Я на воду смотрю: а там пламя пляшет с водичкой. На память пришла песня «Только сложится нелегко дружба пламени с мотыльком». Я очарован просто этим зрелищем…

Ну как передать всю красоту, всю динамику, пластику этого зрелища – невозможно! Кто-то может представить, но – пока сам с этим не столкнется – вряд ли для себя эту тайну откроет. Но я тогда видел чудо. Никакой художник так не нарисует. Я был ошарашен, думаю: «Кто ж запустил этот фильм, чтобы я его увидел?»

И это очередной посыл, который мотивировал к дальнейшему исканию.

Конечно, слово Бог для меня всегда существовало, хотя не имело наполнения.

Меня и сейчас спрашивают – как, оставаясь в монастыре, ты грешишь?

Конечно, я грешу. Мы все грешим. И те люди, которые ведут высокодуховную жизнь и свои грехи видят, как пыль – такой даже величины. И я вижу свои грехи. Отходят жесткие грехи, безобразные. Но от этого менее греховным ты себя не чувствуешь. Я продолжаю грешить – не так, естественно, как святые, которые наблюдали в себе тонкие движения мысли. Я курю, допустим, и понимаю, что было бы лучше, если бы я этого не делал. Я совершаю ошибку.

Кстати сказать, многие вообще не понимают, что такое грех. Если брать Священное Писание, в котором впервые употреблено это слово на еврейском языке – а на нем был написан Ветхий Завет, – то там это слово имело военное значение.

Слово «грех» в переводе с еврейского языка обозначало выстрел мимо цели. По-нашему, выстрел в молоко, когда ты целишься в мишень, но промахиваешься.

«Я всю жизнь искал высшего кайфа»

– Известно, что в Рай – согласно Церковному Преданию – первым вошел разбойник, который был распят на кресте рядом со Христом.

– Много раз мне приходилось задумываться – чему же нас учит вот это покаяние. Если это была просто разовая вспышка, которая озарила через боль человека, то этому разбойнику можно позавидовать. То есть он всю жизнь творил что хотел и просто – раз – все в один момент осознал. Но я думаю, что было немножко по-другому. Скорее всего это тоже был искатель, человек, который искал правды, но искал по-своему. Как он оказался разбойником – никому не известно.

А Предание Церковное нам говорит о том, что разбойник встретил Христа, когда Он еще Младенцем путешествовал в Египет. И именно тот разбойник помог Семейству пройти без потерь. А мы знаем, что у них на тот момент были злато, смирна и ладан – дорогостоящие предметы, которые могли бы вызывать интерес. 

Почему он это сделал? Как это произошло? Кого он увидел и что понял в тот момент, когда принял такое решение?

Это одна сторона вопроса. И другая. Конечно, я не знаю, как физически висеть на кресте, насколько это больно. Фильм «Страсти Христовы» Мела Гибсона приоткрывает, что за нас Господь претерпел…

Фильм Мела Гибсона «Страсти Христовы» приоткрывает те страдания, которые Господь за нас претерпел

Но я знаю, что такое муки душевные, когда ты совершаешь что-то и потом оглядываешься. Я думаю, что эта боль ничем не уступает вот той физической боли, которая действительно приводит к озарениям мучеников. Прожить в этой боли 20 лет или в какое-то одно мгновение претерпеть отсечение головы – неизвестно еще, кому легче.

Я все-таки полагаю, что на крест разбойника привело искание вот этой самой чистоты и истины. И только это дало ему возможность – на базе закваски, которая в нем накопилась, – узнать Христа, узнать в Нем Любовь и сказать: «Господи, помяни меня во Царствии Твоем».

– Тот же покаявшийся Иуда в конце концов оказался в петле и в аду…

– Иуда раскаялся, но о покаянии здесь речи не было. Слово «покаяние» заимствовано от греческого μετάνοια, которое как второстепенное значение имеет признание своей ошибки и обещание самому себе и окружающим ее никогда не повторять. Но основным значением этого слова является – изменение сознания.

И тогда мы понимаем, к чему нас призывает Иоанн Креститель, Господь. Что нам через покаяние надо заниматься именно изменением своего сознания. И тогда четко вырисовывается картинка – какие инструменты нам даются для этого в церковной традиции, в той же исповеди.

Исповедь – как раз тот инструмент, который даёт возможность не только самому разбираться с какими-то затруднительными моментами своего сознания, но и приглашать к этому Господа как Творца этого самого осознания.

Потому что мы знаем, что изменить сознание непросто, невозможно без участия Божия.

Пётр Мамонов всю жизнь «искал высшего кайфа» и нашёл его в Церкви 

И тогда весь процесс нашего исправления становится динамичным, не статичным, то есть – пришел, раскаялся и все. Нет, это труд изо дня в день. Ты начинаешь понимать, для чего нужны записочки, исповедь – как некое изложение своих ошибок, тот самый инструментарий, который веками копила Церковь – для того, чтобы у тебя сдвинулось сознание.

Ты пришёл – я говорю для тех, кто употребляет – в состоянии изменённого сознания. И вот об этом сознании Петр Николаевич Мамонов и говорит: «Я всю жизнь искал высшего кайфа, и вот я его нашел только здесь». Перепробовав все, он понял, что лучшего не найти.

Кстати, к вопросу о том, чем бы я мог поделиться с теми, кто на пути исправления, избавления от зависимостей. Попробуйте найти что-то большее. Все попробовать современная молодежь хочет. Как и мне, собственно, хотелось все попробовать: мак, коноплю, близость какую-то.

Ну, а почему бы не попробовать чистоту, добропорядочность благородство, честь…

– Наверное, это не так привлекает…

– Как сказать. Меня очень привлекало (заворачивали, правда, не в ту обертку). У любого употребляющего (мужчины, по крайней мере) – поинтересуйся – он наверняка начнёт разговор о чести, достоинстве и благородстве. Сколько мне приходилось их наблюдать – только об этом речь.

– То есть твой совет – искать радость в чем-то другом?

– Ну я не могу раздавать советы. Кто я на сегодняшний день? Почему я обращаюсь к авторитету Петра Николаевича (Мамонова. – Ред.)…

Что помогает конкретно мне – моя вера. Мой Господь, Который жив. Я вижу, как Он присутствует в моей жизни. Как Он ручкой поправляет, придерживает, чтобы не уносило в небо, а где-то наоборот поднимает. Я четко понимаю, что своими силами я бы не справился с трудностями, которые мне выпали.

Потому что сделать шаг – преодолеть себя – да, это необходимо. Но вот зарядить это динамикой на всю жизнь может только Божья сила.

За советом к старцу Илию

Богу и людям служить

– Вернемся к теме Лавры – почему ты оказался именно в этом месте? Что ты здесь делал на протяжении почти 20 лет?

– Тоже промыслительно. Для человека верующего слово «промыслительно» будет понятно. Я иначе это выразить не могу. Тут явно рука Божия – что я оказался в монастыре, который с 2014 года признан президентским указом – как бы это ни звучало абсурдно – центром духовного развития России. То есть это ключевой монастырь всей нашей Родины.

Как я здесь оказался? Я со своими исканиями брёл по тюрьме, от срока к сроку, что-то во мне менялось. Может быть, та самая закваска, которая в разбойнике дала возможность встретиться со Христом – дала мне возможность задавать вопросы, обращаться с прошениями к Богу – где найти, какой сделать следующий шаг?

Меня увлекала аскетическая жизнь, мне было интересно – опять же, все это с восточной мешаниной – как там летают монахи, почему обладают способами левитации? Когда я прочел, что Христос ходил по воде, а нас призывают быть на Него похожими – то подумал, что у нас тоже всё получится, надо только аскетически поработать – такое нелепое было у меня видение.

Я полагал, что священнику, озабоченному семьей, воспитанием детей, всеми этими вопросами заниматься некогда, поэтому меня больше привлекали монахи. С одним из них меня познакомил выпускник семинарии ставропольской. Посмотрев на меня, тот решил, что мне надо съездить в Лавру и попробовать себя здесь. Я приехал, попробовал, проба растянулась на 20 лет.

– Ты был трудником все эти 20 лет?

– Трудником я был большую часть времени, а с 2014 года стал официальным сотрудником – менеджером по развитию Центра монастырской медицины. И это, к великой моей радости, дало мне возможность получить дополнительное медицинское образование.

– Какие цели перед собой ты ставишь сегодня?

– Я хочу служить людям, вплоть до того, что готов был бы пойти на войну, но пока состояние здоровья мне не позволяет. И опять же не потому, что я за войну – а потому что там гибнут молодые парни, которых – хочешь не хочешь – нужно поддерживать. И если агрессор ворвется на нашу территорию – я обязан это предотвратить.

Пока что Господь меня не призывает, рассматривает как возможный вариант, наверное. И слава Богу, что так.

Я как раз очень за то, чтобы все мы взыскали мира. Как нам псалмопевец пишет: «Взыщи мира и пожени и» (Пс. 33:15). То есть пожнешь его – если ты его взыщешь. Поэтому давайте его искать – в самих себе сначала, транслировать его вовне, и я уверен, что мы сможем победить все невзгоды и всех тех, кто за войну.

Связаться с Андреем Мартыненко можно через Телеграмм-канал: @Edoha67