Александр Недоступ: «Русская идея ущербна без Христа»

Нестеров М. В. На Руси (Душа народа). 1914–1916 г.  В чем смысл и значение русской идеи? В продолжение темы, поднятой недавно нашей молодежной редакцией, публикуем размышления Александра Викторовича Недоступа (1939-2022).

25 ноября 2022 года исполнилось 40 дней со дня преставления ко Господу этого подвижника наших дней, председателя Общества православных врачей России, профессора кафедры факультетской терапии №1 Первого МГМУ им. И.М. Сеченова.

В последние десятилетия заметно усилился общественный интерес к понятию «русская идея» (иногда «национальная идея»). О русской идее пишут статьи и книги, говорят с трибун, обсуждают, иногда высказывают скепсис по поводу самого понятия и т.д.

Вместе с тем, ситуация сложилась парадоксальная; четкого представления о том, что это такое, не существует; тем более не существует самой формулировки русской идеи, принятой обществом (опросите десяток ваших знакомых – и вы увидите результат).

При всем том само понятие «русская идея» активно начинает осмысляться более 150 лет тому назад – в 1861 году Федор Михайлович Достоевский ввел его в литературно-публицистический оборот; спустя 30 лет его повторил Владимир Соловьев. О русской идее впоследствии писали Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, Л.П. Карсавин, Ф.А. Степун, В.В. Розанов, упоминали о ней и многие другие русские философы, историки, публицисты и политики, включая и современных.

Понятие русской идеи в литературно-публицистический оборот ввел Ф.М. Достоевский

Все упомянутые выше авторы, размышлявшие о русской идее, продолжали многовековую традицию осмысления глубинных основ оправдания и устроения русского бытия – вспомним «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона, концепцию Третьего Рима псковского монаха Филофея и уже совсем близкую триаду «Православие, Самодержавие, Народность» графа С.С. Уварова.

…К настоящему времени известен целый ряд современных попыток формулирования русской идеи и несколько обобщающих монографий на эту тему, среди которых выделяются антология «Русская идея» (составитель М.А. Маслов), 1992; двухтомник (также антология) «Русская идея в кругу писателей и мыслителей Русского зарубежья» (составитель В.М. Пискунов), 1994; книги А.В. Гулыги («Творцы русской идеи», М., 2006), А.Н. Боханова («Русская идея. От Владимира Святого до наших дней», М., 2005). В этих поистине замечательных книгах прослежен достаточно долгий путь отечественной мысли в стремлении к конечной цели – сформулировать русскую идею. По сути, в них сказано все, что накоплено русской мыслью на эту тему. Но… парадоксально: самого понятия, которое должно быть хрестоматийно четким и внятным, не появляется, хотя общие контуры русской идеи, ее высший смысл как будто достаточно очевидны. В результате мы видим возникновение новых вариантов русской идеи – уже в последнее десятилетие. Заметим, что почти все они исходят из православно-патриотической среды, так как либеральное сознание, вероятно, отказывается от понимания того факта, что у «этой страны» может быть какая-то своя, оригинальная, к тому же высокая цель бытия, отличная от пройденного Западом пути «прогресса» (на наших глазах уводящего мир в сферу глобализма и «пост» (на самом деле – анти) христианства с маячащим впереди его персонифицированным воплощением со страниц Апокалипсиса.

Одним из наиболее известных предложений формулировки русской идеи в наши дни является ее определение Александром Исаевичем Солженицыным как народосбережение.

А.И. Соженицын предложил в качестве русской идеи народосбережение 

В чем-то это понятно, поскольку, чтобы говорить о смысле бытия и ставить перед собой какие-то цели, надо прежде всего позаботиться о том, чтобы было кому ставить эти цели и размышлять о горнем, т.е. просто сначала выжить. Но ведь это задача лишь сегодняшнего дня! По миновании (Бог даст) демографического кризиса неизбежно встанет более общая задача об оправдании и смысле бытия.

Есть и другая, еще большая сложность. Возможна ли общая русская идея в стране с резкой поляризацией народа? В стране, где, по известной поговорке, одни (большинство) страдают от того, что суп жидкий, а другие (меньшинство) – от того, что жемчуг мелкий? Где одни искренне верят в Бога, другие – лишь смутно ощущают, что «там что-то есть», третьи искренне убеждены, что «там» – ничего нет? Перечень таких различий можно продолжить. Видимо, сразу надо примириться с тем, что скроить «башмак по всем ногам» (из полузабытого стихотворения Николая Гумилева «Искусство») не удастся.

Сейчас всех может объединить только одна большая беда – война, природный катаклизм или что-то в этом роде, от чего упаси нас Бог. Да и тогда общая идея будет – победить, выжить, спастись (сродни «народосбережению»)…

Наконец, что делать с теми людьми, которые себя русскими не считают, хотя и живут в России? Не пытаясь присоединиться к спору о «русскости», скажу, что имею все же в виду те 80 с лишним процентов людей, которые составляют доминирующую массу населения нашей (юридически мононациональной) страны, а также не русских по крови, но русских по культуре и убеждениям. Для них прежде всего формулируется русская идея. Хотя, конечно, она должна быть такой, чтобы ее приняли и другие – этнически не русские, но живущие в России народы нашей страны.

Чтобы лучше понять смысл русской идеи как соборной, присущей всему народу, нам, памятуя о том, что нация есть соборная личность, вначале следует задуматься о личной идее, ее содержании, иначе – о смысле жизни отдельного человека. Очевидна огромность и этой задачи, над которой на протяжении всей истории размышляло человечество. Очевидно и то, что вне осознания религиозной стороны понимания смысла жизни мы никогда не уйдем от той материалистической аксиомы, что смысл жизни – сама жизнь. Ничего лучшего неверующий человек предложить не сможет или просто раздраженно попытается доказать нелепость самой постановки вопроса. Все остальное (жить для детей, для будущего, для лучшего, для воплощения своей мечты и т.п.) – лишь уловка. Не могут же все поколения людей и в самом деле жить только для будущего, и так до бесконечности.

Религия же (будучи православным христианином, я имею в виду именно Православие) давно дала ответ на тот вопрос, хотя он звучит иногда по-разному: смысл жизни состоит в богообщении, в обoжении, в стяжании Духа Святого и далее – в спасении через очищение от коросты греха, в подготовке к жизни будущего века.

Для верующего человека это не абстракции. Мы верим так же в то, что Господь создал человека и как мудрого распорядителя мира, сотворенного Им ранее, и как со-творца в завершении создания тварного мира, и как радостного созерцателя красоты этого мира (имея в виду всю земную, материальную красоту, а также и красоту, рожденную духом). Верим, наконец, в то, что Сам, будучи любовью, Бог дал человеку счастье познать это величайшее из величайших чувств, дал познать Самого Себя, познать, что ты создан по образу и подобию Божию, и подчинить свою жизнь воссозданию утраченного в результате первородного греха черт этого тождества. Мы верим, следовательно, и в то, что весь трагизм человеческого существования основан на неумении использовать изначально данный человеку Творцом драгоценный дар свободы воли, что и привело к грехопадению и извращению изначальной природы человека.

Цель человеческой жизни – исполнить замысел Божий о человеке.

Рассуждая и, главное, веруя таким образом, мы постигаем смысл нашего бытия, обретаем основу для устроения своей жизни, понимания своего долга, отношения к ближнему, к труду, к Отечеству и т.д. А теперь вспомним Достоевского:

«Что правда для человека как лица, то пусть остается правдой и для всей нации».

И возвращаясь к общенародной, соборной русской идее, не ясно ли, что вне осознания ее религиозной сути мы будем так же беспомощно упираться в убийственный вопрос: зачем? что дальше?

Достижение высокого уровня потребления и благосостояния. – Зачем?

Охрана рубежей и государственной независимости. – Зачем?

Оптимальная система государственной власти. – Зачем?

Народосбережение. – Зачем?

Обеспечение свободы волеизъявления, предпринимательства, выбора гражданства и т.д. – Зачем?

Допустим, все это достигнуто. Мы сидим в своем доме, сыты, благополучны, нас никто не смеет тронуть, мы можем делать все, что хотим. Все это прекрасно, но… ЗАЧЕМ нам всё это? Что дальше? Для чего мы живем?.. Для будущего, для детей, а они для своих детей (и т.д., см. выше)?

Не ясно ли, повторяем, что без религиозного наполнения не может быть русской (подчеркнем – русской) идеи? И, слава Богу, в России это всегда понимали. Даже тогда, когда самого понятия русской идеи не было. В таком – религиозном – понимании это смысл и оправдание бытия, высший идеал, закон, по которому мы живем и устраиваем наше бытие. В конечном счете, это Истина, с которой мы сверяем и свою личную жизнь, и общественное устроение. Возможна ли жизнь вне этой Истины? – Возможна, но она порождает чувство неустройства, неправильности, неправедности. И того, что так продолжаться не может.

Страстная седмица. М.В. Нестеров. 1933 г.

Тогда неизбежен следующий вопрос: а что есть Истина? Читатель помнит, кто и Кому его задал. Пилат не получил ответа, потому что все равно бы этот ответ не поня3л. Но нам этот ответ внятен. Ранее Христос сказал: «Аз есмь путь, и истина и жизнь» (Ин. 14:6). Истина – в Христе.

Истина – сам Христос. Это признали русские люди более 1000 лет назад, когда Русь приняла Крещение. Тогда наш народ и обрел истину в лице Христа и Его учения. И старался жить по этой истине – в устроении государства, общественных связей, семьи, в самой личной жизни. Все крупные деяния, все достижения, все победы, вся высота искусства, литературы были связаны с этой Истиной.

А когда государство и – увы! – в значительной степени народ от нее отказались – наступил кризис, катастрофа. Мы видели один из пиков этой катастрофы в 90-х годах, когда обрушилось государственное устройство, основанное не на Истине, как дом, построенный на песке (Мф. 7:27). И нам невероятно больно осознавать, что все муки, все лишения, весь порыв созидания, все окупленные кровью и героизмом победы были впустую и закончились Абрамовичем и Чубайсом.

Но так ли это? Нет, не так. В той степени, в какой народ жил по идеалам Христа, он оставался и остался самим собой – в идеалах справедливости, трудолюбия, в борьбе за правое дело (война), в добросердечности и милосердии, в терпении, в сохранении нравственности, в лучших созданиях культуры и т.д. Не случайно поэтому, что в СССР правящая партия, задумавшая дать народу некое уложение о принципах нравственного поведения, не смогла придумать ничего, кроме «Морального кодекса строителя коммунизма» – не очень удачной копии Нагорной проповеди, сохранившей, однако, ее основные начала.

Моральный кодекс строителя коммунизма - не очень удачная копия Нагорной Проповеди. Плакат советского агитпропа

Трагический парадокс состоит в том, что в структуру советского государства были вмонтированы элементы подлинных христианских ценностей: соблюдение личных нравственных норм, понятие о неправедности богатства, нажитого не своим трудом, элементы того, что мы сейчас называем системой социальной защиты (т.е. государственной защиты слабых, бедных, больных), соблюдение нравственных норм и в культуре (искусстве, литературе). Но созидаемое на крови, богоборчестве, лжи государство оказалось нежизнеспособным, как лжива сама идея построения Царства Божия без Бога, исповедание христианства без Христа. Наследники адептов этой идеи сами разрушили государство, ими же созданное, оно оказалось невыносимым для них, стремящихся к богатству, к беспредельной личной власти, основанной на насилии и лжи (о роли внешних и внутренних врагов России, ловко и умно сыгравших на трагических противоречиях нашего тогдашнего жизнеустройства, особый – и очень серьезный – разговор, но сейчас речь не о них).

Осознание этих достаточно простых (но и глубоких в своей простоте) вещей дается современным русским людям нелегко. Винить в этом, несомненно, следует тех, кто отлучил русских людей от веры, от сокровищницы русской религиозной мысли, кто заполнил средства массовой информации бессмысленной, а чаще вредной, ядовитой шелухой, тех, кто замалчивает, что лежит в основе духовного бытия русских людей. И не только духовного. Вся наша повседневная жизнь пронизана идеями православия, стоит на его основах; мы привыкли к этому, считаем естественным присущий нам образ жизни, и многие удивились бы, узнав, что самое сердцевинное в нашем жизненном укладе и в то же время самое обыденное – в домашней жизни, в отношении друг к другу, к работе, к самому себе – основано на православных началах. И все беды наши, все нестроение, все трагическое и нелепое в жизни – от утраты полноты жизни с Христом. Наверняка каждый из нас вспомнит разговоры на кухне (в купе поезда, на лавочке у крылечка и т.д.), когда в какой-то момент ваш собеседник (с которым нередко вы и знакомы-то какой-то час, а то и полчаса) или же вы сами обязательно произнесет всем нам знакомые слова: «Нет, ты скажи мне, ну почему у нас все так получается?» или «Нет, ну ты скажи мне, когда же все это кончится?» Я лично сколько живу, столько помню эти слова – произносимые и сегодня, и десятки лет назад. Ответ простой (но его-то и не произносят – почти никогда – собеседники).

Потому все так получается, потому не кончается, что живем не так, не по правде, а значит – по лжи (вспомним еще раз Солженицына), то есть живем без Бога, без Христа. Его и взыскуют души собеседников, не знающих, как обозначить этот провал в жизни, в совести.

Это взыскание Христа, эта тяга жить и делать все по-божески, по правде, по совести, устроить такую жизнь и здесь, у нас, а хорошо бы и везде – это-то и есть та самая русская идея, которую мы никак не можем сформулировать.

При этом осознание основополагающей роли христианства в жизни русских пришло к нам не сейчас. Выше упоминались и «Слово о законе и благодати», и идея Третьего Рима, и триединая уваровская формула. И, конечно, как венец этого звучат простые и мудрые слова Федора Михайловича Достоевского: «Может быть, главнейшее предызбранное назначение народа русского в судьбах всего человечества и состоит лишь в том, чтобы сохранить у себя этот божественный образ Христа во всей чистоте, а когда придет время, явить этот образ миру, потерявшему пути свои!»

«Русский человек без Бога, – говорит он в другом месте, – дрянь…»

«Отнимите от нашего русского народа, от нашей русской жизни Православие, и от него ничего своего родного не останется», – как выразился Достоевский», – пишет архимандрит (позднее митрополит) Антоний Храповицкий.

И подлинно, все обнимает собой Православие – и любовь к людям, к ближнему; и терпение, способность нести свой крест; и стойкость духа, и высочайший нравственный потенциал, требовательность к себе, умение прощать, и нестяжательство – все-все, чем питалось русское сознание 1000 лет, все самое заветное в душе русского народа.

Православным все это представляется совершенно неоспоримым, практически не требующим доказательств. Поистине, как писал Достоевский, «истина лежит перед людьми по сто лет на столе, и они ее не берут, а гонятся за придуманным именно потому, что ее-то и считают фантастичным и утопическим!» Именно об этой Истине говорили все русские философы, касавшиеся понятия русской идеи. Заметим, что в ней нет выпячивания национальной исключительности. Скорее, наоборот, в порыве братского, любовного чувства ко всем людям, независимо от их национальной принадлежности, Достоевский, как мы видели выше, говорит о «сбережении у себя образа Христа с тем, чтобы явить этот образ миру, потерявшему пути свои». «Русская национальная идея, – продолжает Н.А. Бердяев, – по существу своему есть идея вселенская и всечеловеческая… связанная с объединением России и Запада в единый христианский духовный мир». Потому, наверное, много лет и не мог найти сугубо национальную русскую идею В.В. Кожинов, что в ней нет никакой национальной исключительности («Правда выше России», – писал тот же Достоевский).

Жить по Правде, любить ближнего и дальнего – вот смысл русской идеи. А правда, повторим, то есть Истина – есть для православного русского человека – Христос.

При этом великие русские мыслители прошлого, полагая, таким образом, совершенно очевидной христоцентричность русской идеи, видели ее смысл в обращенности вовне, в предначертанной Богом великой роли России как хранительницы подлинных христианских ценностей, в конечном счете – объединительницы христианских народов в единую духовную общность. «Идея нации, – писал Вл. Соловьев, – не то, что она сама о себе думает во времени, но то, что Бог о ней думает в Вечности». 

Владимир Соловьев полагал, что идея нации заключается в том, то Бог думает о ней в Вечности

За это великое чувство осознания определенной Богом судьбы России как духовной собирательницы разобщенных христианских народов Россию обвинили в мессианстве. Сколько злобной иронии, сколько ядовитых филиппик прозвучало в адрес русских мыслителей, которым была внятна эта идея! Увы, последующий ход событий, кажется, подтверждает малую реальность чаемого Достоевским, Соловьевым, Бердяевым и другими хода истории, и сегодня эта нота всемирного единения, к великому прискорбию, звучит глуше… На наших глазах мир отдаляется от Христа все дальше и дальше. Абсолютизация права, примат права с только лишь декларируемыми, а на деле задвигаемыми на второй план обязанностями являет собой доведенную уже до безумия самость (вспомним хотя бы о праве на аборты, на эвтаназию, на однополые браки). Не удивительно, что примат права как основы всего общественного устройства культивируют сегодня ненавистники Христа, и вот уже они требуют отказа от христианской символики в публичных местах, даже от слова «Рождество» (заменяемое на «Зимний праздник») – как нарушающих права иноверцев и, далее, настаивают и на отказе от признания христианских корней европейской цивилизации.

Этот мир, уже не ищущий Христа, вряд ли ответит встречным движением на раскрытые братские объятия православной России. Напротив, глубинное, почти интуитивное неприятие России как великой носительницы Православия есть один из потаенных корней русофобии, которой заражена значительная часть мира. Даже обратившись к всегда почитавшимся нами как братские славянским народам, мы увидим неистребимую русофобию Польши, тяготение к Западу (а после 1968 года ненависть к России) Чехии, участие Болгарии в двух мировых войнах на стороне Германии, против России (то же и православной Румынии)… Нет, вряд ли сегодня мы можем надеяться на встречные братские чувства даже народов этих стран. Лишь маленькая героическая православная Сербия остается нашим незыблемым другом.

Видимо, приходится с горечью признать, что великие мысли о всеобщем единении, «братстве с обеих сторон» сегодня звучат как прекрасные мечты. Не отказываясь от этих светлых мыслей, нам надо согласиться, что в наше время, сохраняя в центре Христа, русская идея должна звучать как более обращенная внутрь России, тем более что мы только что прошли через эпоху невероятных гонений на веру, и необходимость ее сохранения и укрепления остается насущнейшей задачей. Именно в таком контексте звучит определение русской идеи, представленное в 2007 году на II Оптинском форуме К.А. Татарским:

 «Русская национальная идея – это идея России как охранительницы православной веры, подлинной духовности, основанной на святоотеческом учении, последнего оплота Христианства в апостасийном мире».

Посмотрим, как пытаются сформулировать русскую идею сегодня другие наши современники. Вот слова блестящего мыслителя, историка и публициста Н.А. Нарочницкой: «Русская идея… это понимание того, что именно православная вера в свое время дала смысл жизни каждому человеку – личный, государственный, национальный и исторический».

Наталия Алексеевна Нарочницкая

Вот как понятие русской идеи звучит у С. Фомина: «Русская идея – православие плюс народность»; у А. Кирпичникова: «Национальная идея – Человек. Семья. Бог. Отечество». Вот цитата из М.М. Дунаева: «Нужно следовать воле Промысла, а не ставить собственную волю выше всего. Вот и вся национальная идея».

Всех этих авторов объединяет присутствие в формулировках русской идеи Православия, Бога, Промысла, высокой духовности, нравственного начала. Представляется, таким образом, несомненным, что в центр русской идеи должно быть поставлено Православие. Далее, нам кажется, что в понятие русской идеи сегодня, помимо Православия как духовной основы бытия, должны быть включены конкретные элементы жизнеустроения, традиционные для России (и основанные на православной идеологии). Ведь русский человек – это строитель, воин, охранитель национальных традиций, добрый семьянин. И в соответствии с этим русская идея вовсе не отвергает (напротив, неизбежно включает в себя) такие абсолютно необходимые вещи, как забота о народосбережении, укреплении обороноспособности, охрана рубежей России, забота о благосостоянии народа, ограждение от духовной агрессии – все это обязательные условия существования государства. Но не конечная цель, которая просто лежит в другой плоскости!

Продолжение следует.