Больше всего нам всем сейчас нужна Иисусова молитва

Сегодня память преподобного Иосифа Волоцкого, о чьем споре с преподобным Нилом Сорским в контексте исихастской традиции на Руси размышляет духовник Донской обители Москвы иеросхимонах Валентин (Гуревич). Читателям предлагается стать практиками Иисусой молитвы, столь важного и некогда излюбленного русским народом «умного делания», исихазма, предварявшего наши ратные и духовные победы.

Мы, христиане, знаем, что без Бога мы не можем победить свои страсти. Порвать путы пленивших нас привычек и зависимостей, подогреваемых порочным окружающим нас миром и невидимым искусным врагом, – древним змием, который намного умнее и сильнее нас, если мы остаемся наедине с ним и миром, без помощи всемогущего Бога.

Даже само Имя Божие, по словам наших святых учителей – непобедимое оружие в этой самой тяжелой из битв, которую человек вынужден вести на земле до гробовой доски.

«Именем Господним бей ратников. Нет сильнее оружия ни на земле, ни на небе», – говорил преподобный Иоанн Лествичник и другие святые отцы.

Преподобный Серафим Саровский явил Николаю Мотовилову Свет ФаворскийИбо Господь говорит: «В чем застану (в момент смерти), в том и сужу». А молитва Иисусова: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго", – как раз и позволяет удобнее всего исполнить заповедь «возлюби Бога всем сердцем, всею душою, всем помышлением, всею крепостию» (Мф. 22:37). То есть всеми душевными силами, не отвлекаясь вниманием ни на что внешнее. И путем такого сосредоточения на «Едином на потребу», еще на земле сможешь стяжать «Царствие Небесное внутрь нас» (Лк. 17:21). Достичь единения с Богом, высшую степень которого Господь Иисус показал апостолам на горе Фавор; преподобный Серафим – своему ученику Николаю Мотовилову.

Пресвятая Дева Мария, Матерь Божия, Царица Небесная, «Заступница усердная» с самого момента рождества нового христианского народа – Святой Руси – приняла этот новорожденный народ под Свое особое Материнское покровительство, простерши над Святой Русью Свой Омофор. Сразу после Крещения Руси Она послала из Своего удела – Святой Афонской Горы – этого главного монашеского гнезда – Антония Печерского, с тем чтобы он насадил иночество на холмистых берегах Днепровской купели. 

И преподобный Антоний Печерский, подвизавшийся в афонском монастыре Эсфигмен, вернувшись в свое Отечество, стал родоначальником русского монашества. 

Иноческая жизнь – если она удерживается на должном духовном и молитвенном уровне – это фундамент, основание жизни христианского народа. От процветания или упадка иноческой жизни находится в прямой зависимости победы или поражения, процветание или упадок и всех остальных областей жизнедеятельности христианского общества.

Отцом монашества в Московской Руси можно назвать преподобного Сергия Радонежского, которого по слову В.О. Ключевского называют благодатным воспитателем русского народного духа. Преподобный Сергий, уединившись для отшельнического жития, приобрел подвигами, постом, молитвой такую благодатную силу, что стал как бы обладать свойством магнита, собравшего вокруг себя общину учеников. Многие из них, возросши духовно вблизи святого старца, в свою очередь, расселившись в разные места обширной русской равнины, сами стали такими магнитами, собирающими около себя общины подвижников, и своим благодатным влиянием преобразили жизнь целого народа. 

Преподобный Сергий благословляет святого князя Димитрия Донского, его воинство и своих монахов-схимников на Куликовскую битву. Горельефы храма Христа Спасителя в Донском монастыре

Преподобный Сергий соединял в себе два образа жизни, а именно: внешней активности и созерцания. Обычно в одной личности преобладает та или другая сторона. Но преподобный Сергий был и мастером внутреннего, умного делания, и, с другой стороны, талантливым администратором, руководителем общины подвижников, дипломатом – мирил князей, содействуя единству отечества, необходимому для преодоления иноземного ига.

Его преемники наследовали эти две линии активности. Но, в отличие от преподобного Сергия, который представлял собою уникальный случай, не могли соединять в себе их в равной мере – в одном преобладала внешняя активность, в другом – внутреннее делание.

И вот, двое из его духовных наследников – Иосиф Волоцкий и Нил Сорский – воплотили в себе порознь один – преимущественно деятельную линию, другой – созерцательную. 

Первый был талантливым администратором, создал устав общежительного монастыря, был также советником правителей. Он благоустроил общежитие, монастырь стал владеть землями и крестьянами, хозяйственная деятельность была на высоте, и в голодные годы обитель прославилась широкой благотворительностью, спасая множество людей от голодной смерти. Это была, как бы, деятельность Евангельской Марфы. 

С другой стороны, преподобный Нил Сорский весь ушел в созерцательную внутреннюю жизнь. Он написал устав для отшельников – «Предание инокам о жительстве скитском». 

При жизни они мирно уживались и дополняли друг друга. Ибо и общежитие, и отшельничество – необходимые и не исключающие друг друга виды монашеской жизни. Но их последователи стали друг с другом антагонистически противоборствовать. 

И «линия Марфы» победила.

С другой стороны, «линия Марии» – Умное делание, Иисусова молитва, которую еще родоначальник русского иночества Антоний Печерский доставил с Афона и которую преемственно унаследовал прп. Сергий и его последователи, по кончине Иосифа Волоцкого и Нила Сорского стала подвергаться сомнениям и нареканиям. Стало распространяться мнение, что это делание неминуемо ведет к прелести, безумию и беснованию. 

Надо сказать, что в уставе преподобного Нила как раз подчеркивалось, что действительно, опасность прелести существует, и поэтому необходимо, чтобы отшельник не оставался в полном одиночестве, но что в скиту должны пребывать два-три брата, чтобы друг друга корректировать. Так как, действительно, один, предоставленный самому себе, по неопытности может подвергнуться духовной опасности в невидимой брани. 

Однако это мнение об Иисусовой молитве, что она неминуемо ведет к прелести, стало настолько господствовать, что было решено уничтожить скиты, а их насельников принудительно водворить в общежительные монастыри.

Таким образом, уединенная молитвенная жизнь на Руси пресеклась, а вместе с нею – и умное делание.

Это привело к тому, что непрестанная молитва, которая была невидимой основой и фундаментом всей и внешней, и внутренней активности и жизни народа, перестала существовать.

А это, в свою очередь, привело к упадку всех сторон жизнедеятельности нации во всех областях. Зодчество, живопись, которые до той поры процветали и дали прекрасные неподражаемые образцы, прославившие Русь во всем христианском мире, – всё это пришло в упадок. Вся общественная жизнь переживала упадок, и всё стало сводиться к голому администрированию. Все это сопровождалось и нравственным падением, пьянством и т.д.

Не говоря уже об упадке собственно духовной жизни. О состоянии последней можно судить по количеству причисленных к лику святых. В годы упадка это количество резко сократилось и дошло до минимума, в иные годы даже до нуля. В то время как в предыдущие благодатные годы оно было весьма велико.

К упразднению умного делания добавился еще обычай редкого причащения. Образовавшийся в результате духовный вакуум стал заполняться «научным» богоборческим мировоззрением, пришедшим с Запада через «окно в Европу». Вместе с европейским просвещением проникли идеи революции, либерализма и женской эмансипации, свободной любви и т.п.

Упадок духовной практики Православия и сопутствующий ему упадок остальных сфер общественной жизнедеятельности продолжался до тех пор, пока Паисий Величковский (1722-1794) снова не привез с Афона умное делание. Был также разыскан устав Нила Сорского. Прп. Паисий и его последователи возродили умное делание в нашем отечестве. Начало этого возрождения было положено в Молдавии, поскольку на родине прп. Паисия исихазм был, как выше сказано, под запретом. Но затем умное делание стало проникать и, собственно, в Россию, и, наконец, две обители – Саровская и Оптина Пустынь сделали его основой своей жизни.

Вместе с умным деланием было возрождено старчество, и обе обители дали целые плеяды старцев, из которых самыми выдающимися, звездами первой величины, были, с одной стороны, прп. Серафим, а с другой, – в Оптине – старец Амвросий. И вот, возродившаяся молитва и старчество вновь явились, утраченной было, духовной основой жизнедеятельности народа. Вновь стали возрождаться после упадка и другие стороны народной жизни.

Русская литература, например, в XIX в. дала блестящие образцы, и особенно она разрабатывала тему именно нравственной стороны жизни. А известно, что Оптина Пустынь стала окормлять именно русских писателей.

Кстати, для русской музыки и живописи XIX века также характерны выдающиеся достижения.

Еще два светильника – свтт. Игнатий Брянчанинов и Феофан Затворник в своих поистине святоотеческих писаниях много места уделили именно умному деланию, и эти их произведения оказали мощное влияние на современников и продолжают вносить свой вклад также в духовную жизнь нашего времени. 

Но все эти положительные явления духовной жизни – и эти две обители, и эти два святителя, хотя и оказали влияние на некоторую часть народной жизни, но не могли уже остановить ту инерцию, которая гнала основной ее поток по наклонной плоскости в пропасть богоборческой смуты…

Не остановила это стремление в пропасть и возобновленная святыми праведными Иоанном Кронштадтским и Алексием Мечёвым на их приходах практика частого причащения.

В трудные времена у православных принято пользоваться любой возможностью для Причащения Святых Христовых Таин 

О неизбежности этой катастрофы пророчествовал и сам Игнатий Брянчанинов, писавший, что мы живем в предбедственное время, ибо строятся величественные золоченые храмы, но дух христианский уходит из церкви. Иоанн Кронштадтский, подобно пророку Исаии, предвещавшему вавилонский плен, говорил, что народное пьянство, которое приобретает особенную разнузданность именно в великие христианские праздники, ведет к тому, что иссякнет долготерпение Божие, и придут революционеры, которые осквернят святыню, разрушат храмы, закроют монастыри и прольют много мученической крови. Преподобный Серафим Саровский предрекал, что бунты Разина, Пугачева не идут ни в какое сравнение с теми кровавыми катастрофами, которые предстоит пережить России.       

И все эти пророчества исполнились. 

Богоборческая смута набирала обороты, произошла революционная катастрофа, и, казалось, что близится окончательное исчезновение православного христианства. Широко разинутая пасть врат адовых, казалось, была готова уже поглотить и одолеть Церковь Христову.

Однако и на этот раз была подтверждена непреложность слов Господа Иисуса – до скончания века врата адова не одолеют ее. 

Возрождение умного делания, о котором шла речь, как и писания двух названных святителей, принесли свой плод даже, именно, в это неистовое богоборческое время. Все эти труды, имеющие отношение к умному деланию, оказались востребованными именно в невыносимых, нечеловеческих обстоятельствах, ставших уделом новомучеников и исповедников российских, явившихся как раз теми самыми спасительными скорбями, о которых предрекали древние пустынники. И которыми, по их словам, должны спасаться последние подвижники. Именно в этих экстремальных обстоятельствах Иисусова молитва оказывалась единственным якорем спасения. И древние отцы-пустынники имели в виду именно этих последних подвижников, которые не по своей воле, как это делали древние, но как бы, по требованию беспощадных революционных законов, а точнее, революционного беззакония, оказывались начисто лишенными «телесного покоя» и каких бы то ни было удобств, оказывались как бы в самой преисподней. Однако за всем этим, как нам известно, всегда стоит спасительный Божий Промысел. 

Гонения и тесные обстоятельства, в которые была поставлена Церковь, причиняли христианам последних времен те же, хотя и невольные, спасительные скорби, которых добровольно искали бескровные мученики – первоначальные иноки, пустынники, пророчествовавшие, что последние христиане ничего не сделают, но спасутся скорбями и «будут больше нас и отцов наших». Под этими спасительными скорбями они разумели, скорее всего, не мелкие бытовые неприятности, но именно чрезвычайные, экстремальные условия, в которых оказались узники Соловков, Колымы и им подобные.

Сопутствовавшее развитию секулярного богоборческого мировоззрения развитие цивилизации комфорта вовлекало всех, в том числе и членов Церкви, в стремление к внешней активности, направленной на улучшение бытовых условий жизни, прогресс материальной культуры и комфорта, облегчение и даже устранение физического труда. И это увлекавшее всех стремление к удобствам и вольготности легкой жизни приводило к тому, что и члены Церкви все меньше были способны променять цивилизацию комфорта на экстремальные обстоятельства пустыни, в которой отсутствует «телесный покой».

Но вот явились советские концлагеря и реальность мученической кончины. И христиане, поставленные новыми гонителями и мучителями перед выбором между отречением от Христа и смертью за Него, получили возможность спасения, которая стала для них более реальной, нежели в годы безопасной теплохладной церковности. А те, кто успел прикоснуться к возрожденному умному деланию, получили мощное средство для ведения внутренней брани, непрестанную сердечную молитву, доставляющую им спасение и блаженство посреди бушующего пламени «вавилонской печи» богоборчества, в экстремальных, нечеловеческих условиях советских тюрем, лагерей, ссылок.

Непрестанная молитва как средство соединения с Богом, к которой призывает Своих последователей Господь и Его апостол, удобнее всего достигается благодаря практике Иисусовой молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго».

Как сказал в проповеди протоиерей Валериан Кречетов, воин обязан постоянно упражняться, чтобы довести владение оружием до совершенства. И это приобретенное постоянным упражнением мастерство может пригодиться ему только для одной атаки. Так и христианин должен непрестанно упражняться, чтобы довести до совершенства владение своим оружием – молитвой. И это приобретенное непрестанным упражнением мастерство тоже пригодится ему для одной атаки – в момент смерти. Тогда могут быть рассеяны устремившиеся на душу полчища демонов и может быть взят приступом вожделенный город – Небесный Иерусалим… Который, как написано, «силою берется» (Мф. 11:12).

Эта молитва – оружие битвы не только за Отечество Небесное, но и за земное отечество.