Чем кончаются «сабельные походы», или К чему нас привела «молодость»

«И опыт – сын ошибок трудных…», – сказано нашим классиком-поэтом. Это подборка стихотворений, основанных на реальных историях реальных людей, составленная духовником Донского монастыря Москвы иеросхимонахом Валентином (Гуревичем), иллюстрирует многомятежный XX век нашей истории.

Иеросхимонах Валентин Гуревич

После революции всё обернулось кощунственными акциями. Большевики привлекали некогда в начале прошлого века своей пропагандой, прежде всего, именно не успевшую накопить необходимый жизненный опыт молодежь. Тот же революционер Троцкий так и говорил: «Молодежь – барометр революции». «Коммунизм – это молодость мира, и его возводить молодым» и т.д.

Неокрепшие духовно легче всего поддавались лукавому обману безбожников, тяготясь моральными ограничениями со стороны веры отцов, сконцентрировавшей в себе мудрость тысячелетий и содержащей животворные заповеди, исполнение которых сообщает народу жизнеспособность. И последняя в результате была утрачена…  

Эдуард Багрицкий

СМЕРТЬ ПИОНЕРКИ

Грозою освеженный,
Подрагивает лист.
Ах, пеночки зеленой
Двухоборотный свист!

Валя, Валентина,
Что с тобой теперь?
Белая палата,
Крашеная дверь.
Тоньше паутины
Из-под кожи щек
Тлеет скарлатины
Смертный огонек.

Говорить не можешь –
Губы горячи.
Над тобой колдуют
Умные врачи.
Гладят бедный ежик
Стриженых волос.
Валя, Валентина,
Что с тобой стряслось?
Воздух воспаленный,
Черная трава.
Почему от зноя
Ноет голова?
Почему теснится
В подъязычье стон?
Почему ресницы
Обдувает сон?

Двери отворяются.
(Спать. Спать. Спать.)
Над тобой склоняется
Плачущая мать:

Валенька, Валюша!
Тягостно в избе.
Я крестильный крестик
Принесла тебе.
Все хозяйство брошено,
Не поправишь враз,
Грязь не по-хорошему
В горницах у нас.
Куры не закрыты,
Свиньи без корыта;
И мычит корова
С голоду сердито.
Не противься ж, Валенька,
Он тебя не съест,
Золоченый, маленький,
Твой крестильный крест.

На щеке помятой
Длинная слеза...
А в больничных окнах
Движется гроза.

Открывает Валя
Смутные глаза.

От морей ревучих
Пасмурной страны
Наплывают тучи,
Ливнями полны.

Над больничным садом,
Вытянувшись в ряд,
За густым отрядом
Движется отряд.
Молнии, как галстуки,
По ветру летят.

В дождевом сиянье
Облачных слоев
Словно очертанье
Тысячи голов.

Рухнула плотина –
И выходят в бой
Блузы из сатина
В синьке грозовой.

Трубы. Трубы. Трубы
Подымают вой.
Над больничным садом,
Над водой озер,
Движутся отряды
На вечерний сбор.

Заслоняют свет они
(Даль черным-черна),
Пионеры Кунцева,
Пионеры Сетуни,
Пионеры фабрики Ногина.

А внизу, склоненная
Изнывает мать:
Детские ладони
Ей не целовать.
Духотой спаленных
Губ не освежить –
Валентине больше
Не придется жить.

– Я ль не собирала
Для тебя добро?
Шелковые платья,
Мех да серебро,
Я ли не копила,
Ночи не спала,
Все коров доила,
Птицу стерегла,-
Чтоб было приданое,
Крепкое, недраное,
Чтоб фата к лицу –
Как пойдешь к венцу!
Не противься ж, Валенька!
Он тебя не съест,
Золоченый, маленький,
Твой крестильный крест.

Пусть звучат постылые,
Скудные слова –
Не погибла молодость,
Молодость жива!

Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На кронштадтский лед.

Боевые лошади
Уносили нас,
На широкой площади
Убивали нас.

Но в крови горячечной
Подымались мы,
Но глаза незрячие
Открывали мы.

Возникай содружество
Ворона с бойцом –
Укрепляйся, мужество,
Сталью и свинцом.

Чтоб земля суровая
Кровью истекла,
Чтобы юность новая
Из костей взошла.

Чтобы в этом крохотном
Теле – навсегда
Пела наша молодость,
Как весной вода.

Валя, Валентина,
Видишь – на юру
Базовое знамя
Вьется по шнуру.

Красное полотнище
Вьется над бугром.
"Валя, будь готова!" –
Восклицает гром.

В прозелень лужайки
Капли как польют!
Валя в синей майке
Отдает салют.

Тихо подымается,
Призрачно-легка,
Над больничной койкой
Детская рука.

"Я всегда готова!" –
Слышится окрест.
На плетеный коврик
Упадает крест.
И потом бессильная
Валится рука
В пухлые подушки,
В мякоть тюфяка.

А в больничных окнах
Синее тепло,
От большого солнца
В комнате светло.

И, припав к постели.
Изнывает мать.

За оградой пеночкам
Нынче благодать.

Вот и все!

Но песня
Не согласна ждать.

Возникает песня
В болтовне ребят.

Подымает песню
На голос отряд.

И выходит песня
С топотом шагов

В мир, открытый настежь
Бешенству ветров.

Галина Осинина

СМЕРТЬ ПИОНЕРКИ

– Мамочка, мамочка!
Знаешь, я не вру.
Скоро я отмучаюсь,
Навсегда умру.
Но страшусь я вечного
Адского огня.
Позови священника,
Окрести меня.

– Доченька, доченька!
Глупость говоришь!
Ты отца погубишь,
Нас разоришь.
Опозорят, выгонят
Отовсюду прочь.
Генерал КГБ
Крестит свою дочь!

– Мамочка, мамочка!
Ты купи мне крест.
За такую малость
Вас никто не съест!
– Что ты, что ты, доченька!
Доченька, не плачь!
Настучат поганые
Нянечка и врач.

…Тишина в палате.
Лунный свет в окне.
Господи! Господи!
Снизойди ко мне!
Верую, Господи!
Но моя ль вина,
Что предстану пред Тобой
Я не крещена?

…Лунный свет сгущается,
Кто-то с синих гор
По лучу спускается,
Крылья распростер.
Вот он у окошка,
Входит сквозь стекло.
Ей ничуть не страшно,
Так легко, тепло.

Подошел, взял на руки
Худенькую плоть.
– Вот твой крестик, Леночка!
Ждет тебя Господь.

МОЛИТВА СТАРООБРЯДКИ БОБКОВОЙ

           Александру Зорину

Всех потеряла я, Господи!
Знаю, настал мой черед.
Только молю Тебя, Господи!
Дочку возьми наперед.
Как ее брошу, сердешную,
В этом безбожном краю.
Отроковицу безгрешную,
Дочку, кровинку мою?
Ироды, душерастлители.
Не человеки – зверьё.
Нету на свете обители,
Где бы упрятать ее.
Только земля наша матушка
Даст ей надежный приют.
Слышишь ли, доченька Аннушка,
Как херувимы поют?

НА СЕЛЕ

Не картошкой, не грибами –
Запасаются гробами.
И в фамильных сундуках
Прячут саван в узелках.

А село-то все пустеет,
Год от году сиротеет,
И за сотню верст окрест
Не добыть ни гроб, ни крест.

Слава Богу, жив Никита.
Сробит гроб мастеровито.
Все к Никите на поклон,
Тащат харч и самогон.

А старик на ладан дышит.
Еле ходит, туго слышит.
– Ты, Никита, погоди!
Нас сначала снаряди.

Вот и всё. И слава Богу.
Можно в дальнюю дорогу.
…Из пустынного села
К небу тропочка светла.