Дар общения в духе любви. Памяти Алексея Тарасова
Сегодня, на отдание Вознесения Господня и на память святителя Алексия Московского, 40 дней Алексею Тарасову, алтарнику Донского монастыря. Он очень почитал этого святого, как и молился о его отце боярине Феодоре Михайловиче, чье надгробие после революции оказалось в некрополе Донской обители.
Хотя крещен был Алексей в память Алексия, человека Божиего. Одна из любимых установок: «Давайте подражать святым». Есть такой практический совет: читать жития святых и стараться вдумываться в то, как каждый из них выполнял ту или иную евангельскую заповедь, как подражал Самому Господу. Алексей приводил слова святителя Николая Сербского (он их даже себе распечатал, чтобы повесить в рамочке на стенку):
– Нелегко, конечно, сразу подражать Христу. Подражай сначала своим добрым соседям. Пусть это будет первой ступенью. Подражай добрым людям твоего народа. Пусть это будет вторая ступень. Потом подражай великим святым Церкви. Это будет третья ступень. И наконец, подражай Христу. Это вершина, на которую невозможно подняться одним рывком.
Непрестанно трудись над своей душой, как трудишься над плодоносным садом, который легче всего зарастает сорняками именно потому, что плодоносный.
Своему Небесному покровителю подражал, в частности, тем, что скрывался по шумным светским праздникам, – например, в новогоднюю ночь, и, не садясь за стол с яствами, ехал в Троице-Сергиеву Лавру на самую раннюю литургию. Когда еще там был наместником владыка Феогност, а он более 20 лет возглавлял Лавру, как правило, он эту самую первую в новом году литургию всегда и служил. И Алексею очень нравились его проповеди. Он часто потом ещё с близкими рассуждал на затронутые архипастырем темы. Причем старался их запомнить и брал себе на вооружение в качестве программы для исполнения на предстоящий год. Как, разумеется, испрашивал на новолетие благословение и преподобного Сергия Радонежского.
Когда три года назад владыку Феогноста назначили наместником родного Алексию Донского монастыря Москвы, Алексей задумался: «Как же так? Традицию нарушать?» И все-таки продолжил ездить в ночь с 31 декабря на 1 января в Лавру, а владыку Феогноста тем внимательнее уже слушал за службами в течение всего года. Милостью Божией этот любимейший им архипастырь служил литию у гроба новопреставленного Алексея, так как братией единогласно решено было отпевать его не в храме преподобного Серафима Саровского, что на Донском кладбище близ обители, где обычно отпевают мирян, а внутри самого монастыря в храме Архангела Михаила, где отпевают братию.
С духовником – иеросхимонахом Валентином (Гуревичем)
Иеросхимонах Валентин (Гуревич), духовник Алексия, свидетельствует, что тот так усердно трудился в монастыре, что сделал для обители больше иных из братий. Он и в аскетических нагрузках был весьма ревностен: строго постился, его молитвенное правило состояло из нескольких сот Иисусовых, Богородичных молитв. Да и вообще старался исполнять апостольское непрестанно молитесь (1 Сол. 5:17). Не любил праздных разговоров, достанет четки и молится. На эту Пасху уже незадолго до смерти был необычайно весел, прямо по-детски радостен. Вдруг говорит:
– Вот люди придумывают себе развлечения, игры, гаджеты... А я привязался к этой «верёвочке» (чётки) и оторваться не могу, ничего больше мне не надо!
Одно время установил себе на смартфоне приложение и стал играть в шахматы, чтоб как-то мозг тренировать, продумывая ходы. Месяц поиграл и удалил, признался:
– Я понял, что они овладевают мной, уйму времени убиваю и не замечаю этого. Становлюсь рабом их.
Интеллектуальную нагрузку давал себе за счет изучения языков, – сам с нуля выучил греческий именно как язык оригинала Евангелия.
Постоянно заучивал новые слова, преимущественно богословской тематики, выписывал в блокнотик и вел подсчет, – только за последнее время у него там 2336 новых слов скопилось. А еще наизусть учил псалмы. Потом, когда всегда по субботам после Причастия идеально уберется в алтаре, шел на уборку в келью к духовнику-схимнику, и пока там так же рачительно марафетил, читал по памяти батюшке заученный на неделе псалом. И тем самым всегда радовал отца Валентина.
Обычно он за всеми этими трудами не попадал на братскую трапезу, хотя его всегда и звали. Да и эта последняя для него на земле Светлая седмица выдалась чрезвычайно напряженной – он так сокрушался, что не может попасть на службы… «А службы-то какие сейчас идут! Раз в году такие!» Но постоянно кого-то требовалось отвезти в онкодиспансер, в поликлинику… У него в последние годы было человек восемь подопечных тяжко больных. И неделя выдалась перенапряженной. Ждал понедельника, как распланированного себе дня отдыха. Близким признавался:
– Так устал! Хочется элементарного – кушать и спать. Но больше всего – спать.
И вот он в Светлую пятницу, когда празднуют икону Божией Матери «Живоносный источник», наконец, выбрался на службу. А братия его потом еще и позвали помочь с раздроблением Артоса, а перед этим была трапеза. И он со всеми отметил праздник.
А в понедельник его уже не стало. Вечная память. Вечный покой.
Вот как Алексея вспоминают братия Донского монастыря, а также те, кому он помогал.
От него исходила некоторая тишина, немногословность
Игумен Григорий (Качалов), благочинный Донской обители:
– Я видел, что Алексей приходит на вечерние службы, помогает пономарить. По субботам, когда у нас генеральная уборка алтаря, он всегда был при деле. Когда приходил и брал благословение на стихарь, это было из раза в раз очень спокойно, по-деловому. Как будто человек пришел выполнять свое дело, привычное. Сейчас, после смерти Алексея, мне его образ приоткрылся чуть больше, чем раньше. И не потому, что о нем стали сразу многие вспоминать и говорить. А именно во мне самом произошло это открытие человека после его кончины. Я увидел, насколько он был серьезным и настоящим. Тот, кто делает свое дело в тишине, без выпячивания, без самолюбования, без ожидания похвалы или благодарности. Пожалуй, не так много из нас отличается такими качествами. От него исходила некоторая тишина, немногословность. И все это подкреплялось ответственностью и постоянством. Не то чтобы в укор, но многим начинающим свой путь в монастыре именно этого не хватает. Не хватает того, что определяет, на мой взгляд, образ Алексея. Это целостность, преданность, самоотвержение своего «я». В моем сердце навсегда останется образ очень глубокого и вместе с этим кроткого человека, Алексея.
Царство ему Небесное!
Он для меня был примером монашеских добродетелей
Иеромонах Макарий (Флорес), насельник Донского монастыря:
– С Алексеем я встречался, когда мы были в храме, на службе. Он помогал нам в алтаре. И было его радостно там видеть. Все знают, что я иностранец, и Алексей всегда с уважением и каким-то благоговением даже относился ко мне. Я это очень ценю! Такой трепетный дар общения в духе любви, расположения. Он всегда для меня был примером – в первую очередь послушания. В монашеской жизни, по учению святых отцов, это самый важный, но и самый трудный обет – быть в послушании, прежде всего Богу, Его заповедям, духовнику. А еще он для меня был примером в умении перед всеми смиряться. Всё, что ему говорили, он спокойно выполнял: «Почитай 9-й час, 1-й час, почисти то-то и то-то в алтаре...» Вот как сказано: слуги Твои – пламень огненный (Пс. 103:4), – вот так и он был кроток, тих, скор на послушание. И всё выполнял усердно, с радением – Самому Богу служил. Он остается в моем сердце.
Особое послушание
Иеромонах Федосий (Фролкин), насельник Донского монастыря Москвы:
– Алексей целенаправленно подвизался в исполнении двух заповедей – о любви к Богу и к ближнему. Это главные заповеди. Познал Истину, и Истина сделала его свободным (Ин. 8:32). Он не разменивался уже на что-то сиюминутное. Подвизался в молитве, причем по благословению духовника молился Иисусовой молитвой, и до глубочайшей саморастраты помогал всем, – а это тоже то, что позволяет стяжать молитвенников. После оставления душой тела это ведь будет самый важный ресурс – собственный навык молитвы, устремления к Богу, добрые дела и все те молитвенники, что остались за нас на земле. А кто-то его уже и там встретит, – он многих сам дохаживал, хоронил. У него было такое особое послушание, которое не каждому под силу, – опекал тяжко больных, зачастую страдающих раком. И как никто умел их и сродников поддерживать, утешать. Но и деятельно помогал много. Было видно, какая у него чистая живая вера. Иначе такое служение и невозможно человеку понести. И удивительно, насколько он был скромен, кроток – избегал лишних слов. Лучше помолиться. Пытался соответствовать своему Небесному покровителю. Никогда я от него не слышал никакого даже полунамека на осуждение кого-либо. Все для него были хорошие – это признак чистого сердца.
Он всегда был сосредоточен на молитве
Инок Андрей, насельник Донского монастыря:
– Алексия я знал по алтарю. Он приходил помогать в пономарку. Могу сказать о нем только самое положительное. Он отличался исполнительностью, трудолюбием, отзывчивостью. Что ни спросишь, он всегда был готов исполнить просьбу, подсказать – никогда не оставался в стороне, был в служении. И очень благоговейно относился ко всему – к чтению, пономарству, к уборке в алтаре. Каждую субботу после службы он оставался на уборку и с большим желанием и усердием исполнял все, что требовалось. Вычищал ковры от капелек воска, а это очень кропотливая работа. Пылесосил, протирал... Но он всегда при этом был сосредоточен на молитве, и дело у него спорилось. За богослужениями всегда читал часы, кафизмы, шестопсалмие. Он сам выучил греческий и постоянно в нем совершенствовался. Пару раз объяснял мне грамматику, и чувствовалось, что он глубоко погружен в предмет, – мог доходчиво объяснить. Для меня эти наши беседы стали большим подспорьем в сдаче экзамена. В памяти остался его светлый образ. Мы помним Алексея, поминаем!
Подвиг смирения
Татьяна Ельтищева:
– Леша нам как-то организовал мальчику Жене, инвалиду детства, паломничество к Животворящему Кресту Господню в Годеново. Причем так как этот мальчик мало с кем общается, он очень тонко чувствует людей, – если ему кто-то не нравится, он не примет этого человека. А с Лешей – удивительно! – сразу вошел в контакт, как-то к нему расположился. За рулем была знакомая Леши Алла, она включила музыку, Женя обрадовался. Она тут же поинтересовалась у него: «А какую музыку ты любишь?» А он любит Тимати… «Значит, мы всю дорогу будем слушать Тимати!» А у Леши было такое лицо: «О, Боже! Только не это!» Но Леша смирялся. А я всё думала: «Господи, ему же, конечно, хочется помолиться, мы же в такое место едем…» Но он вот и такой подвиг смирения понес.
Паломничество с Евгением
Потом мне как-то довелось попросить еще других людей нам помочь, они нас тоже возили, и вот тогда на контрасте я особо прочувствовала, насколько была благодатной поездка с Лешей. Оказывается, далеко не все умеют с таким теплом и любовью относиться к людям с ограниченными возможностями. Женя до сих пор Лешу помнит. Хотя для него это что-то из ряда вон. Он почему-то очень быстро забывает людей. У него была три года назад няня. «Жень, ты Олю помнишь?» – спрашиваю. «Нет, не помню». – «Ну, как же ты не помнишь, это же твоя няня, из Белоруссии». – «Не помню». – «А Лешу с Аллой помнишь?» – «Да, Лешу с Аллой помню». И Алексей его помнил. Встретимся в монастыре: «Евгению поклон передавай», – говорит. «Жень, – передаю, – тебе от Алексея поклон». И он так радовался всегда!
«Давайте вместе встанем на молитву»
Татьяна Рубан:
– Алексей всегда такой безотказный был. О чем его только ни попросишь, всегда откликался. Да его и просить не надо было, сам всё видел, сам помощь предлагал. У меня муж онкологией болен. Сам за руль не может садиться. А нам как-то в Коломну в онкоцентр рано надо было добраться, в 8:30 уже у врача быть, а из Видного от нас туда еще часа два ехать, так ведь и из Москвы еще к нам приехать надо… А Леша вызвался: «Я довезу». В 6:00 утра уже был у нас. И там сидел – он всегда при четках был, перебирал их, молился, – ждал тогда часа три, пока мужу капельницу капали. Потом привез обратно. А мне еще и за лекарствами каждые три месяца (потом каждые полгода) ездить надо было, и мы неизменно встречались на станции метро «Динамо», и Леша меня подвозил. Пока едем, всегда такие разговоры интересные были с ним. Советы давал из своего опыта. Иногда и строгим был: «Молиться надо! В храм ходить!» – это его всегдашние установки. Он вообще всегда, чуть что, сразу: «Давай помолимся», «Давайте вместе встанем на молитву». Канон за болящего все вместе читали. Он всегда, когда приезжал, обновлял список: «Так, этого уже не надо, вот этого давайте добавим». Мы с ним и посылки заключенным собирали, на письма их отвечали. Он всегда был в водовороте таких по любви к ближнему дел.
Брат
С первым духовником отцом Евгением Дроздовыи и с Анастасией
Анастасия Смирнова:
– Татьяна вот только что упомянула про посылки заключенным, у него на это очень много времени уходило: всё прочитать, заказать/купить, согласно просьбам в письмах, потом отправить... Так что некоторых Леша и подключал к этим хлопотам. Но вот что для меня удивительно – последняя стопка писем содержала много листов не с прошениями, а со словами благодарности. А один из тюрьмы позвонил Алексею на сотовый на Светлой седмице: «Спасибо тебе, брат Алексей, ты очень нам помогал. Сейчас ничего не прошу прислать, только помолись обо мне, отправляюсь на СВО, молитва только нужна, воин раб Божий Евгений». Общение с заключенными, на самом деле, очень сложное служение, но вот как-то Леша умел лучшее в людях видеть и тем самым и им помогал меняться.
У него и среди бомжей были знакомые. Так один бывший сиделец постоянно попадал в передряги и Лёше всё рассказывал как есть (они общались так года четыре): «Напился, подрался, украл... сам виноват, но помоги мне, брат Алексей...» И Лёша всегда ему помогал... А то как-то иду, это уже было за несколько дней до его смерти. Лил сильный дождь. Смотрю, по-дружески разговаривает с бездомным, смеются так, что как будто знают друг друга давно. Я все же удивилась: «Вы знакомы?» – «Да нет. Представляешь, вышел специально из машины, пошел навстречу. Вижу, что он намеревается подойти ко мне и по обыкновению попросить... В голове прокрутилось сразу, что холодно, дождь, мокро, сейчас надо где-то искать по карманам деньги, стоять под дождём... И автоматически отказал ему и пошёл дальше… Потом совесть меня начала поедать: «Я вот поленился деньги в ливень поискать, а он тут стоит сколько времени и сколько ещё будет стоять...» Вот было в нем такое умение посочувствовать. Как-то поставить себя на место другого. Лёша тогда вернулся, подал милостыню, а бездомный и обомлел, совсем не ожидал такого поступка, начал его благодарить, рассказывать ему что-то про себя.
Он вообще как-то притягивал к себе самых разных людей, не чувствовалось какой-то преграды, которой подчас отделяют себя более индивидуалистично настроенные. Внешне старался никак не показывать свою веру, не выделяться, наоборот, был вполне современным. Ему нравились вот эти слова Патриарха Павла Сербского: «Не говори людям о Господе, если тебя не хотят слушать. Живи так, чтобы спросили». Или еще у него была присказка: «Не люби словами, а делами». И он действительно всем старался помочь. Особенно тем, кто болен – советом, приездом, нахождением рядом, материальной помощью, молитвенной поддержкой – каждый день в его правило входил Канон о болящем. Посещал на постоянной основе ПНИ (психо-неврологический интернат). Его все там очень любили, звонили на сотовый, если вдруг возникала пауза в посещениях. И меня туда брал с собой, мы читали с ними акафист великомученику Пантелеимону, забирали их записки на литургию, дарили подарочки. Для них это всё огромное утешение.
Сам он черпал силы в молитве, любил оставаться в алтаре сразу после Причастия – однообразный труд по уборке его только сосредотачивал. А еще любил свою келью на даче, в которой, кстати, нет ни одной иконы, которую он сам купил... Все – подаренные. Один из последних подарков от него как раз писанная нашим иконописцем Донской обители отцом Макарием Иверская икона Божией Матери. Однажды я стояла в храме и у меня возникло сильное желание почитать акафист Иверскому образу. Я купила акафист, приехала домой и прочитала его, а через две недели Лёша дарит эту икону, которая, оказывается, и писалась для меня, когда я читала акафист: «Вот тебе на молитвенную память, будешь вспоминать, когда меня не станет...» Из нас никто Лешу не сможет и не захочет забыть. Столько света в его образе.
Друзья. Все вместе после 9-го дня
Подготовила Ольга Орлова
20.04.2024