День рождения Символа Веры. Память святых отцов Первого Вселенского собора

Праздник отцов Первого Вселенского собора отмечает Православная Церковь 28 мая. Именно святые отцы-участники собора утвердили догмат о Святой Троице и сформулировали Символ веры, который поют верующие на каждой литургии.

Вселенские соборы – это чрезвычайное «собрание пастырей и учителей церкви, по возможности, со всей вселенной». В соборах участвовали сам византийский император и сотни епископов – представителей всех поместных самостоятельных церквей. На соборах были утверждены основы христианского вероучения, сформированы канонические богослужебные правила, здесь же разбирались и осуждались ереси – ложные богословские учения.

Всего Православная Церковь признает семь Вселенских соборов. Они проходили в разных городах Византийской империи, начиная с 325 года, когда в Никее состоялся Первый собор.

Первый собор принял Символ веры – краткое изложение православного вероучения, которое все православные христиане призваны знать наизусть. Каждое воскресение его хором поют в церквях во время литургии. Седьмой, последний, собор после полутора столетий иконоборчества в 787 году восстановил почитание святых образов.

Отцы семи Вселенских Соборов

Защищая истинное учение, святые отцы разработали основы устроения Православной Церкви. Они запретили вносить какие-либо исправления в Символ веры. На основе правил святых Апостолов, шести Вселенских и семи поместных соборов была разработана законодательная сторона церковной жизни, составлен «Номоканон», по-русски «Кормчая книга», которая служит для церковного управления и поныне.

Важно понимать, кем были эти святые отцы, участники соборов.

По сохранившимся историческим источникам, на Первый собор съехались 318 образованных священников и епископов, просвещённых Духом Святым. Они самой своей жизнью являли христианские истины и стойко держали удары от приспешников своего главного оппонента — Ария. Многие из них были исповедниками: Павел Неокесарийский с обожжёнными руками, Пафнутий Фиваидский, лишенный правого глаза, с подрезанным коленом и клеймом, искалеченный Потамон Египтянин с выколотыми глазами и вывихнутыми ногами.

Святитель Спиридон Тримифунтский

Сохранилось предание об участии в соборе святителя Спиридона Тримифунтского, который явил чудо во образ Пресвятой Троицы (сжал в руке кирпич, из которого вверх вырвался пламень, вниз потекла вода, а в руке осталась плинфа) и святителя Николая Чудотворца, давшего пощечину Арию за его богохульство.

Кто такой Арий, ересь которого развивалась в тот период? Он был автором учения о том, что Господь Иисус Христос не является единосущным Отцу. Церковь оказалась на грани раскола, дабы избежать его -- и собрались святые отцы.

Символ веры — не просто результат размышления далеких богословов, это утверждение Духа Святаго, жившего в подвижниках. Поэтому Церковь хранит постулаты Символа веры, следит за тем, чтобы они оставались незыблемыми. Именно они ведут нас ко спасению.

Исповедники веры, участвовавшие в соборах, и в дальнейшем бесстрашно защищали учение Церкви от еретиков. Многие церковные иерархи пострадали от их ложных обвинений и неправедного суда, подверглись пыткам и лишениям, были сосланы. Благодаря стойкости в вопросах православного вероучения, духовному совершенству, позволившему разобраться в сложных богословских проблемах, они сумели провести корабль – Православную Церковь – неповрежденной сквозь тысячелетия.

Интересно свидетельство митрополита Вениамина (Федченкова) о Символе веры из его книги «О богослужении Православной Церкви»:

Символ веры – молитва или сухой перечень догматов?

Сегодня память святых отцов I Вселенского Собора, на котором были составлены первые семь членов Символа веры.

Символ веры для нас скорее сухой перечень вероучительных истин, чем молитва – хотя включен в утреннее правило и поется на Литургии. Думаю, каждый ловил себя на мысли при чтении Символа по утрам – я молюсь, или просто вспоминаю то, во что верую?

Интересное размышление на эту тему у м. Вениамина (Федченкова), из его книги «О богослужении Православной Церкви»:

«В прежнее время Символ веры представлялся мне холодным перечислением догматов, в которые нужно веровать, как в богооткровенные истины, и исповедовать, то есть открыто признавать их как свидетельство, как своего рода «вид» (паспорт) на право принадлежности к истинной Церкви, а следовательно, и на спасение. И не считал я Символ веры за «молитву», то есть за живое общение с Богом. Такое отношение мое совпадало с общим моим духовным состоянием, когда человек интересуется лишь нравственно-аскетическими вопросами и переживаниями; догматы же для него стоят еще в стороне от души как не связанные с его жизнью. Тогда думается: зачем нам догматы, какая разница между религиями, а если она и есть, и именно в догматах, то какое практическое жизненное значение их? Это вопрос интересный, но особый.

Но вот наступает в духовной жизни такое состояние, когда человек изверивается в собственных силах к нравственной жизни и по необходимости обращается к сверхъестественной помощи – к Богу. Здесь тогда и открывается вся великая, и даже единственно важная ценность так называемых догматов... И вдруг оказывается, что «догматы» совсем не «истины» лишь, то есть не отвлеченные идеи, не знание, не предметы лишь умового «верования», холодного признания, не учение, а, наоборот, в них-то и заключается самая подлинная жизнь или, даже лучше сказать, они-то и есть суть жизни души, и только на них основывается, в них коренится, от них получает силу и так называемая нравственная жизнь, наше доброе поведение.… Жизнь души заключается в причастии к той сверхъестественной жизни, о которой догматы говорят отвлеченно.

...И тогда догматы приобретают центральное значение, а «нравственные» вопросы – производное, подчиненное, второстепенное.

Когда душа поймет это опытно, тогда она от интереса к нравственно-аскетическим вопросам переходит к «жизни – догматами», и они ей становятся самыми дорогими. И тогда начинается, зарождается сердечное отношение к догматам, а не умственное, или кратко: просто знание переходит в общение.

При таком состоянии Символ веры окажется уже не холодным «признанием», а живым «исповеданием», горячим свидетельством внутреннего общения или сердечной любви к Богу. И тогда эти, по-видимому холодные догматические истины вдруг зажигаются внутренним огнем и согревают сердце сильнее всех иных средств, ибо жизнь от Бога изливается в сердце исповедника. На любящую веру Бог отвечает самооткровением, или общением, на призывание Его имени – жизнью в Нем.

И тогда Символ веры превращается в молитву, и притом гораздо более высокую и напряженную, чем многие другие молитвы, в которых мы просим, каемся, сокрушаемся и т.п. Тогда становится понятным, почему преподобный Серафим в своем кратком правил ьце указал лишь три молитвы: «Отче наш» – Сам Спаситель дал ее; «Богородице Дево» – архангел Гавриил принес, и затем вот эту молитву – Символ веры, в коей изложена вся наша вера, и притом словами Слова Божия.

И тогда понятно станет, что Символ веры есть «исповедание любви» к Богу и как таковое переживается сердцем с умилением. И я видел не одного епископа, который, подклонив голову под «воздух», колеблемый над ним со служителям и, вставал после от престола в слезах. Ясно, что они не «думали» об «истинах», а причащались с Жизнью, Богом; они не «знают» уже, а любят».

Бог

О ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченьем времени превечный,
Без лиц, в Трех Лицах Божества!
Дух всюду сущий и единый,
Кому нет места и причины,
Кого никто постичь не мог,
Кто все собою наполняет,
Объемлет, зиждет, сохраняет,
Кого мы называем: Бог.

Гавриил Державин (1743–1816)