О слепоте духовной и телесной. Иерей Георгий Кириндас

«Когда светильник веры сияет в сердце, 

человек все духовное ясно видит» 

(свт. Тихон Задонский)

Иерей Георгий Кириндас

В Православии есть понятие духовных очей. Именно они либо видят, либо не видят. Слепой, о котором Церковь вспоминала 21 мая, есть прототип человеческого ума, ослепленного с рождения страстным началом, которое, к сожалению, в течение жизни не преодолевается, а умножает свою пагубную силу

Первый человек соблазняется ложной перспективой: наперекор предупреждению Творца познание добра и зла приводит к ослеплению, названное искусителем прозрением. Истинное зрячий видит только Свет, ослепшему достаются только Его отблески, ложно принятые за норму жизни. Если ты еще способен видеть не-свет, значит ты лишь на пути к прозрению. 

Слепота ума есть искаженное видение понятий Добра и зла, с вытекающим отсюда ложным целеполаганием в жизни, ошибочными суждениями и поступками. Ошибочность, а на языке Церкви это означает «греховность», именно с позиции Вечности, потому что по-человечески многое может быть оправдано и объяснено. 

Для святых отцов слепота говорит об искаженности, в первую очередь, духовно-нравственной жизни. 

Так, святитель Иоанн Златоуст уверен, что «слепота духовная – это злоба сердца, ибо как слепой не может смотреть на сияние света, так и злобный человек не может понимать тайны благочестия». 

А святитель Дмитрий Ростовский говорит об обычной схеме действия порока: «Ослепляется же грешник очами духовными через телесные чувства, через которые, как через двери или окна, душевные враги, мир и демон с помогающей им плотью, сначала душу ослепляют своими стрелами, а потом и убивают ее. Если душа не постарается заградить эти двери и окна города своего, то и от Врача Небесного не получит исцеления очей». Святитель напоминает о стареющем уже Соломоне, который «не отвращал своих очей от чужеземных жен» и в ослеплении страстью предал Единого Бога, строя алтари языческим богам своих многочисленных жен. 

Грешник ослепляется через телесные чувства, а, обращаясь к Свету Правды Божией, прозревает

Напомню: логика Неба отлична от земных правил. Людям приятно говорить о всепрощении Божием, но страшно от самой мысли про строгость Небес. Либо интереснее пугать карами, чем задуматься о неземной Справедливости. 

Духовный изъян, слепота сердца, не освобождают человека от ответственности за совершаемый грех. А мрачность его и масштабы последствий определяются степенью обращенности человека к Свету Божией Правды.

Слепец от рождения обратил на себя внимание Спасителя, проходившего со своими учениками мимо. Вопрос апостолов об истинной причине многолетней болезни человека мог бы родить ответ на тему того, что позднее в православном богословии будет названо родовым и личным грехом. Но Христос не ищет ответа на вопрос, затрагивающего сферу сугубо таинственную – Промысла Божьего: Богочеловек исцеляет больного, прославляя Бога Отца. 

Знаменательно, что милосердие Божие не встречает понимание у носителей религиозного буквализма – фарисеев. Соблюдение Закона ради Закона пытается не видеть милосердие Божие, которое шире и глубже всех человеческого.

Слепота сердца, дремота «умных очей», есть наш изъян, признак болезни человеческого естества. Поэтому важно духовное трезвение. Внимательность к себе, к мысли и сердечному движению, а также к ближнему – это обязательные и действенные шаги на пути духовного совершенствования во Христе Иисусе.

Человеку важно встретиться с Богом «глаза а глаза»

Внимание есть признак духовного прозрения, благодаря которому человеческий взгляд может навсегда встретиться и удержаться в небесном и поэтому спасительном взгляде воплощенного Бога Слова, обращенному к ослепленной грехом душе. Встретиться с Богом «глаза в глаза» означает для души спасение: делает ее абсолютно прозрачной для Света. Личность насыщается силой Божьего присутствия, а сердце умнеет энергией надмирной Премудрости.

Внимательная к себе душа воздерживается от оценки ближнего и не мешает Богу мерить Его Творение мерилом Своего неизреченного Милосердия. Такая душа не ограничивает ближнего границами своей лишь только развивающейся личности, а расширяет ее пределы любовью Бога к этому ближнему, а значит и к ней самой.