Философ Николай Арсеньев. Не в изгнании, а в послании

28 мая 1888 года родился Николай Арсеньев, русский религиозный философ.

«В наше мучительное и тяжкое время, время полное страхов и угроз и недавно лишь пережитой ужасной Второй Войны, время атомной бомбы и гонения на веру в России и других коммунистических странах и угашения духа и все большей материализации жизни и в не-коммунистических странах – в это время реальность прорыва Божия в мир, совершившегося во Христе Иисусе (и в этом, именно в этом, вся суть и основа христианства) встает со все большей силой перед духовным взором».

Так писал философ всего лишь полвека назад – в мае 1973 года. Во многих своих трудах и лекциях он старался утвердить главную мысль – чем напряженнее борьба между Добром и Злом, тем большее значение для всех людей в мире имеет решающий источник веры – великая тайна откровения Божественной любви.

Николай Арсеньев родился в Стокгольме в семье русского дипломата. Учился в Москве: окончил Московский Императорский лицей Цесаревича Николая с золотой медалью, историко-филологический факультет Московского университета. Совершенствовался в Мюнхенском университете, Фрайбургском университете, Берлинском университете. С 1912 года работал при кафедре западноевропейской литературы Московского университета; стал приват-доцентом кафедры западноевропейских литератур Московского университета (1914).

Во время Первой мировой войны служил уполномоченным Красного Креста (1914–1916). С сентября 1916 года возобновил работу в Московском университете, в 1917 году входил в редакционный комитет издательства преподавателей университета.

А в 1917 году после октябрьского переворота поехал на Дон, торопить казаков идти на выручку законной власти. Служил в политическом отделе Добровольческой армии. В 1918 году пробрался сначала в Москву. Потом в Саратов, преподавал там в университете. В 1919 году был дважды арестован, в 1920, не дожидаясь третьего ареста, перешел польскую границу и обосновался в Кенигсберге. Читал лекции в русских вузах в Европе (русская культура и история русской духовной жизни). Сотрудничал с Николаем Бердяевым в журнале «Путь». Здесь печатались все русские философы, находившиеся в эмиграции – Булгаков, Зайцев, Зеньковский, Ильин, Карсавин, Лосский, Ремизов, Савицкий, Сувчинский, Трубецкой, Флоровский, Франк… Вместе с Ириной Посновой и протопресвитером Валентом Роменским готовил радиопередачи для советских слушателей «Мир и свет жизни».

Некоторые источники утверждают, что Арсеньев якобы сотрудничал с властями Третьего рейха: в 1941–42 годах Арсеньев служил переводчиком с русского на немецкий в чине зондерфюрера в Кёнигсберге. Сам он в своих воспоминаниях и других работах ничего об этом не говорит. С другой стороны, известно, что немецкие власти еще в 1940 году запретили ему преподавать в университете, и он выехал сначала в Варшаву, потом в Париж. Арсеньев писал в 1944 году: «На наших глазах Россия и народы, населяющие Россию, переживают второй 1812 год. Подвиг русских людей в защите своей родины глубоко национален и героичен. Героизм и подвиг не могут не всколыхнуть их, не оплодотворить душу народа».

Вряд ли человек, который так думал и писал, мог быть коллаборационистом.

Нацистская Германия оказалась ловушкой для многих русских ученых, живших за границей. В том числе и для Арсеньева. В 1945 году им грозила репатриация и новые аресты и ссылки. Большую роль в их спасении сыграл «Толстовский фонд» – русская эмигрантская благотворительная организация, созданная в Нью-Йорке младшей дочерью Толстого Александрой Львовной с целью оказания помощи русским беженцам на территории Европы. Сама Александра Толстая была вынуждена покинуть Советскую Россию в 1929 году после пяти арестов и тюремных заключений. В СССР в 1948 году она была объявлена предателем родины. Официально Александра Толстая была реабилитирована только в 1994 году.

Нью-Йорк, 1951 г. В первом ряду слева: о. Алексий Ионов, Н.С. Арсеньев, о. Александр Киселев, святитель Николай (Велимирович), Г.П. Федотов 

Но важно другое. Оказавшись за рубежом, русские эмигранты, даже получая (по необходимости) иное гражданство, по-прежнему считали себя гражданами России, людьми русской культуры. Разумеется, их жизнь окрашивалась чувствами горечи и ностальгии по прошлому, но русская интеллигенция «малой России» продолжала чувствовать себя носительницей и хранительницей национальной культуры. Многие жили с чувством того, что оказались на чужбине не напрасно, что они (по выражению Зинаиды Гиппиус) не в изгнании, а в послании, чтобы донести весть о России, о ее вере и традиции иным народам и странам.

Александр Трушин