Петр Орешин: «Загадала мне судьба быть твоим поэтом»

28 июля

В этот день в 1887 году родился русский поэт и фольклорист Петр Орешин, расстрелянный в 1938-м.

Русь веселая моя,

Ягода лесная.

Только степи да поля,

Ни конца, ни края...

Об этом замечательном поэте у нас почти ничего не знают. Ну, может быть, имя его известно специалистам-литературоведам. А он – русский поэт, участник прекрасной четверки начала ХХ века: Есенин, Клюев, Клычков и Орешин. Их современник, историк русской поэзии Иван Розанов писал: «Казалось, из глубины народной гущи на смену поэтам из интеллигенции идет уверенно и смело новая рать певцов. Сначала Клюев, потом Есенин. <…> Клюев немного заслонял Есенина. Ему отводили в группе крестьянских поэтов первое место, Есенину – второе, на третье ставили обычно Орешина». Но если обойтись без ранжирования, у всех у них был Божий поэтический дар. Все они вышли из крестьянской жизни. Любили ее и воспевали. Вот как писал Орешин:

И шумят мои хлеба

Колосом и цветом.

Загадала мне судьба

Быть твоим поэтом.

Хороша ли ты, плоха ль,

Я не позлословлю.

Буйну голову не жаль

За родную кровлю.

Пётр Орешин родился в городе Аткарске, на Волге. Отец его, вывезенный из деревни на 13-м году жизни, был отдан в мануфактурную лавку. Всю свою жизнь он проработал приказчиком. Мать шила на продажу ситцевые рубашки, сидела дни и ночи за швейной машинкой.

Пётр на 9-м году был отдан в начальную школу, окончил её с «первой наградой» и 12-летним попал в городскую 4-классную школу. Но за недостатком средств не окончил ее и вышел через три года, хотя и сдал экзамены за третий класс. На 16-м году попал в школу бухгалтерии, но почувствовал себя не на месте. Рисовал. Работал в конторе.

Первые творческие успехи пришли в 1911 году, когда он начал печататься в «Саратовском листке» и «Саратовском вестнике».

В 1913 году Орешин переезжает в Петербург, служит в конторе, печатается в журналах «Вестник Европы», «Заветы».

В 1914 году Орешина призывают в армию. Рядовым маршевой роты он участвовал в боях Первой мировой войны, был отмечен за храбрость двумя Георгиевскими крестами.

По словам другого литературоведа начала ХХ века Василия Львова-Рогачевского, Орешин, как и его товарищи из «четверки», был наделен врожденной любовью к русской деревне, и ему было больно за происходившее на его глазах уничтожение крестьянства.

Поначалу, как и Есенин, Орешин верил в «новую» жизнь, надеялся на духовный подъем крестьянства, лелеял надежду на политическое преобразование России:

Сегодня я – светлейший ваш поэт,

Взвивайтесь радостней, качели новых дней.

Песнь – это я. В закате юных лет

Меня напел весенний соловей.

Но разочарование наступило очень скоро. У русского крестьянства всегда бывали тяжелые времена, неурожаи, голод. Но такого разорения, как в 1920-1922 годах, в России еще не видывали. И Орешин все это тоже переживал – голод, холод, скитания, бесконечную нужду. Львов-Рогачевский писал: «В стихах Орешина появились «волчьи строки, это песня озлобленного протестанта, песня голодного люда, нагого и босого». Не так давно мы говорили о Тамбовском восстании крестьян. Голод 20-х годов больше всего поразил Тамбовщину и Приволжье. Орешин не участвовал в протестах, но все это отразилось в его стихах:

Плохо жнется, плохо косится,

И лежат ряды неровные.

Знать бы, скоро ли износятся

На душе обиды кровные?

В 20-х годах Орешин много печатался, у него, кроме стихов, выходила и проза. В 1925 году его избрали в правление Всероссийского союза писателей (ВСП). Не надо путать с Союзом советских писателей (ССП) – ВСП был независимой от власти организацией. Орешин организовал там секцию крестьянской поэзии. Но в душе его постоянно нарастало сопротивление советской власти. Он видел, что происходит с русской деревней, и не мог этого принять:

Хмельна деревня наша,
Да бражка хороша.
В любой овчине пляшет
Советская душа.

Мы вышли из погона*,
Советская взяла.
У нас без самогона
Какие же дела?

*Погон – либо промежуточный продукт перегонки, либо ситуация в карточной игре «погонный дурак»

В том же 1925 году Есенин, Клюев, Орешин и поэт Алексей Ганин (тоже крестьянский) обсуждали профессиональные вопросы в столовой на Мясницкой улице в Москве. Но затем заговорили об общей обстановке в стране. Кто-то из них сказал, что в руководстве страны «очень много евреев, они враги России». За соседним столом сидел осведомитель ГПУ Марк Родкин, который сообщил в милицию, и поэтов задержали. Через два дня их выпустили, передали дело в товарищеский суд ВСП.

Это было началом травли поэтов. В 1925 году Алексей Ганин был обвинен в «антисемитской агитации». При аресте у Ганина обнаружили тезисы антибольшевистского содержания. В них говорилось, что Россия «ныне по милости пройдох и авантюристов повержена в прах и бесславие». Его расстреляли в ноябре 1925 года на Лубянке. В декабре того же года обнаружили в петле тело Сергея Есенина.

ВЧК Орешина до поры не трогало. В 1934-м он был задержан на улице милиционером, якобы услышавшим из уст поэта выражение: «Такую сволочь, как товарища Кагановича, вместе с вами терпеть не могу, как негодяев». В 1935-м была составлена докладная записка в партком Союза советских писателей. Орешин, давно понявший, что идёт целенаправленное уничтожение русских поэтов, и, вероятно, уже не желая больше себя контролировать, сказал: «Советская власть не дает жить порядочным людям! Сталин – сволочь, не может ценить порядочных работников!»

8 октября 1937 года Орешина арестовали по обвинению в террористической и контрреволюционной шовинистической деятельности. За полгода пыток в Бутырской тюрьме из него «выбили» самообвинение. Затем полуживого приговорили к расстрелу. 15 марта 1938 года Петр Орешин был казнен. Место его захоронения – Бутово-Коммунарка.