«И падшего крепит неведомою силой …» На смерть Пушкина

Примерно за полгода до смерти Александр Сергеевич Пушкин пересказал самую известную великопостную молитву преподобного Ефрема Сирина «Господи и Владыка живота моего…» в стихотворении «Отцы пустынники и жены непорочны». И как особый знак воспринимается кончина великого поэта в день памяти святого Ефрема Сирина, 10 февраля 1837 года. 

В дни Великого поста в храмах читают молитвы, пронизанные особым покаянным чувством. Самая известная из них создана преподобным Ефремом Сириным, память которого отмечается сегодня, 10 февраля. 

Эту молитву в 1836 году А.С. Пушкин изложил в стихотворной форме:

111.jpg«Отцы пустынники и жены непорочны,

Чтоб сердцем возлетать во области заочны,

Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,

Сложили множество божественных молитв;

Но ни одна из них меня не умиляет,

Как та, которую священник повторяет

Во дни печальные Великого поста;

Все чаще мне она приходит на уста

И падшего крепит неведомою силой:

Владыко дней моих! Дух праздности унылой,

Любоначалия, змеи сокрытой сей,

И празднословия не дай душе моей.

Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,

Да брат мой от меня не примет осужденья,

И дух смирения, терпения, любви

И целомудрия мне в сердце оживи».

Стихотворение А.С. Пушкин написал за полгода до гибели. Это было время духовной зрелости поэта. В стихотворных строках выражен его личный опыт переживания великопостных прошений Ефрема Сирина:

«Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми.

Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему.

Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь.

Боже, очисти мя грешного».

efrem1.jpg

У Ефрема Сирина десять прошений. У Пушкина их девять. Праздность и уныние поэт соединил; не только у него были такие мысли, например, преподобный Амвросий Оптинский в свойственной ему полушутливой манере говорил: «Скука — унынию внука, а лени — дочь». Прося избавить себя от любоначалия, Пушкин прибавляет метафору: «…Змеи сокрытой сей». Любоначалие — желание властвовать, командовать, проявление гордости, из-за которой произошло падение в ангельском мире, а затем и в человеческом. Бог гордым противится, поэтому нужен дух "смирения, терпения, любви". Пушкин просит оживить дух целомудрия, которым на самом деле пронизаны его сказки, украшены бессмертные женские образы.

Смысловой акцент в строке «Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья» сделан на слове «мои».

… Перед смертью Пушкин попросил пригласить священника. Когда присутствующий у его постели доктор Спасский спросил, кому именно он хочет исповедаться, поэт ответил: «Возьмите первого ближайшего священника».

Пришел отец Петр из Конюшенной церкви. Впоследствии он рассказывал, что был поражен тем глубоким благоговением, с каким поэт исповедовался и приобщился Святых Христовых Тайн. «Вы можете мне не поверить, но я скажу, что я самому себе желаю такого конца, какой он имел».

Своему другу и секунданту Константину Данзасу сам Пушкин тогда сказал: «Требую, чтобы ты не мстил за мою смерть. Прощаю ему (Дантесу – Ред.), и хочу умереть христианином».

WhatsApp Image 2023-02-10 at 11.26.31.jpg Через своего друга и секунданта Константина Данзаса Пушкин передал прощение Дантесу

Умирающий поэт пригласил и благословил жену и детей. «Он на каждого оборачивал глаза, — рассказывал Спасский, — клал ему на голову руку, крестил и потом движением руки отсылал от себя».

Пушкин успел дать последние финансовые распоряжения, сообщив близким список своих кредиторов. Он также написал письмо Николаю I, испросив у него прощения за то, что нарушил данное обещание никогда не драться на дуэли. Вскоре через Василия Жуковского передали ответ императора: «Если Бог не велит нам уже свидеться на здешнем свете, посылаю тебе мое прощение и мой последний совет умереть христианином. О жене и детях не беспокойся. Я беру их на свои руки». 

По распоряжению императора, сочинения поэта будут изданы за казенный счет.

Александр Сергеевич Пушкин скончался 10 февраля, когда Церковь вспоминала певца покаяния Ефрема Сирина.

Василий Жуковский, бывший свидетелем его ухода, оставил такие строки: «Это не был ни сон, ни покой, не было выражение ума, столь прежде свойственное этому лицу, не было тоже выражение поэтическое. Нет, какая-то важная, удивительная мысль на нем разливалась: что-то похожее на видение, какое-то полное, глубоко удовлетворенное знание… Всматриваясь в него, мне все хотелось у него спросить: "Что видишь, друг?"»

Ольга Каменева