Вдовья судьба: любовь никогда не перестает

1 октября 2023 года исполнилось 200 лет Борисоглебскому Аносину женскому монастырю в Истринском районе Подмосковья, основание которого связано с именем княгини Евдокии Николаевны Мещерской (в монашестве Евгении), родной тетки выдающегося русского поэта Федора Тютчева. Овдовев на 23 году жизни, княгиня не пожелала вторично связывать себя узами брака, а посвятила жизнь воспитанию дочери, делам благотворительности и монашескому подвигу.

Ольга Каменева

Род Тютчевых – древний и славный, однако вряд ли жизнь детей Николая Андреевича и Пелагеи Денисовны Тютчевых (родители игумении Евгении, дедушка и бабушка поэта Федора Тютчева) можно назвать счастливой в земном смысле этого слова. 

Четверо их дочерей, включая Евдокию Николаевну, потеряли мужей, остались вдовами в молодом возрасте.

Сестры Тютчевы будто бы повторили (отчасти) судьбу еще одной молодой и печально известной – «черной» – вдовы Дарьи Салтыковой, имя которой оказалось связано с их семьей.   

Игумения Евгения (княгиня Мещерская; 1774-1837)

Был ли это родовой грех, который преследовал будущие поколения и изживался подвигом христианской жизни? Как бы то ни было, в память об ушедших супругах возводили сестры Тютчевы прекрасные храмы, превращая свое несчастье в высокое добро. В память о супруге Борисе княгиня Евдокия Николаевна основала Аносин монастырь…

Два пути раскрывают нам судьбы этих рано овдовевших женщин: один – в разверзшуюся бездну греха и смерти, другой – к высотам христианской любви и Жизни Вечной.

Предлагаем отрывок из новой книги «Борисоглебский Аносин женский монастырь. Любовь никогда не перестает», вышедшей к юбилею обители.

Книга, вышедшая к 200-летию обители. Редакторы-составители: Ольга Каменева, инокиня Иулиания (Захарова), Ольга Орлова 

Умом Россию не понять

В длинном перечне подвижниц Русской Церкви игумения Евгения (в миру княгиня Евдокия Николаевна Мещерская, урожд. Тютчева; 1774–1837), основательница и первая настоятельница Борисоглебской Аносиной пустыни, занимает особое место.

Княгиня Евдокия Николаевна – родная тетка выдающегося русского поэта, дипломата, члена-корреспондента Петербургской академии наук Федора Ивановича Тютчева (1803–1873), автора бессмертных строк «Умом – Россию не понять, аршином общим не измерить».

Фамилия Тютчевых – известная в истории России: ее родоначальник Захарий Тютчев в XIV веке был дипломатом при дворе Димитрия Донского, не раз выступая искусным переговорщиком с Золотой Ордой. Среди потомков Захария, служилых дворян Московской Руси, немало воевод, стольников, стряпчих, получавших за службу награды земельными угодьями и поместьями. Нередко Тютчевы занимали выборные дворянские должности.

Так, в XVIII веке отец Евдокии Николаевны Тютчевой и дед поэта Федора Ивановича Тютчева – Николай Андреевич Тютчев (1738–1797) – секунд-майор, инженер и топограф, был избран Брянским уездным предводителем дворянства. Сохранившиеся мемуары того времени рисуют его человеком образованным, щедрым благотворителем, храмостроителем и в то же время типичным представителем русского барства эпохи крепостничества.

Николай Андреевич Тютчев (1720-1797), Пелагея Денисовна Панютина (Тютчева; 1739-1812) 

Еще в капитанском чине офицер стал известен своей многолетней связью с молодой вдовой Дарьей Николаевной Салтыковой, вошедшей в историю с мрачным именем Салтычиха[1] (ее городской дом располагался в Москве на углу улиц Большая Лубянка и Кузнецкий Мост, на месте нынешних зданий ФСБ).

Узнав о преступлениях серийной убийцы Салтыковой, Тютчев прервал отношения с ней и в 1762 году посватался к ее соседке Пелагее Денисовне Панютиной (1739–1812), будущей матери Евдокии Николаевны Тютчевой.

Салтыкова, которой в ту пору было 32 года, пыталась мстить, хотела поджечь московский дом Панютиной, а затем устроила засаду молодым по дороге в Брянскую область. Капитан, однако, был предупрежден и решил искать защиты у властей: подал челобитную в судный приказ. Юстиц-коллегия, рассмотрев дело после многих жалоб, которые дошли до Екатерины II, признала Дарью Салтыкову виновной в убийстве 38 человек. Неофициальных жертв «черной вдовы» было больше. Лишенная дворянского звания, Салтыкова много лет провела в заточении в московском Иоанно-Предтеченском женском монастыре, скончавшись в 1801 году.

А капитан Тютчев в апреле 1762 года женился на Пелагее Денисовне Панютиной, скупив проданные за долги земли Салтыковой (в частности, село Троицкое на территории современного Теплого Стана в Москве).

Но поселиться молодая семья предпочла не в Москве, а в родовом имении Тютчевых в с. Гореново под Рославлем (современная Смоленская область).

Усадьба Тютчевых в с. Овстуг Брянской области, сюда семья переехала вскоре после рождения Евдокии 

Эти бедные селенья

18 февраля 1884 года в Горенове и появилась на свет Евдокия (Авдотья) Николаевна Тютчева, будущая игумения Евгения. Она стала шестым ребенком в семье, всего детей родилось семеро – три сына и четыре дочери.

В Горенове отец семейства продолжил семейную традицию храмостроительства и возвел Троицкую церковь. Ныне на месте храма расположены памятный крест и музейная экспозиция под открытым небом, по соседству, на новом месте, обустроена маленькая церковь во имя Святой Троицы, где в 2014 году состоялась первая литургия.

Крест в Горенове на месте храма, заложенного Н.А. Тютчевым

Вскоре после рождения Авдотьи Тютчевы покинули Гореново и перебрались в имение Пелагеи Денисовны в с. Овстуг Брянского уезда. В этом «дворянском гнезде» на берегу речки Овстуженка прошли детство и юность будущей игумении.

В 1803 году в Овстуге родился и выдающийся русский поэт Федор Иванович Тютчев, внук Николая Андреевича и Пелагеи Денисовны.

Федор Иванович Тютчев – племянник Евдокии Николаевны Мещерской

Где-то в этих краях были написаны проникновенные строки поэта:

Эти бедные селенья,

Эта скудная природа –

Край родной долготерпенья,

Край ты русского народа!

Не поймёт и не заметит

Гордый взор иноплеменный,

Что сквозит и тайно светит

В наготе твоей смиренной.

Удручённый ношей крестной,

Всю тебя, земля родная,

В рабском виде Царь Небесный

Исходил, благословляя.

Несчастье, сделанное высоким добром

Храм-ротонда Ахтырской Божией Матери в с. Чернетово Брянской области

Семья Тютчевых была патриархальной и многодетной. Но, как уже было сказано, взрослые дочери, выходя замуж, неизменно оставались вдовами – их мужья внезапно погибали, иногда по нелепому стечению обстоятельств. В память о своих рано ушедших супругах возводили овдовевшие женщины прекрасные храмы, обращая личное горе в молитву и архитектурные шедевры…

«Поверьте мне, что люблю вас всем сердцем за вас самих и за ваше несчастье, которое вы умеете делать высоким добром для вашей жизни»[2][3], – писал поэт В.А. Жуковский Надежде Николаевне Шереметевой, младшей из дочерей Тютчевых.

…Старшая из сестер, Анастасия Николаевна Тютчева (1769–1830), выйдя замуж совсем юной, в 14 лет, вдовой осталась в 30. Детей в этом браке не было. В память о муже, предводителе харьковского дворянства Алексее Филипповиче Надаржинском, возвела она необычный храм-ротонду Ахтырской Божией Матери в своем поместье – с. Чернетово Брянской области. Дело в том, что члены семьи супруга были ктиторами Ахтырского монастыря в Харьковской области.

Анастасия Николаевна Тютчева (1769-1830), в замужестве Надаржинская 

Вторая сестра, Варвара Николаевна Безобразова (1772–1828), вдовой осталась в 22 года: на русско-турецкой войне погиб ее муж морской офицер Сергей Александрович Безобразов. Несколько лет спустя, в 1812 году, на Бородинском поле пал смертью храбрых единственный сын Безобразовых Александр, адъютант фельдмаршала Кутузова. В с. Творишичи Брянской губернии построила Варвара Николаевна необычный храм-памятник своему вдовству – в нем отсутствует традиционный купол: «Семья осталась без главы, без хозяина в доме, пусть же и церковь будет безглавой»[4]. Внутри храма изумленному взору посетителя предстает настоящая гора Фавор – алтарь находится на ее вершине.

В церкви с. Творишичи, построенной В.Н. Безобразовой, алтарь находится на стилизованной горе Фавор

Младшая Надежда Николаевна Тютчева (1775–1850), в замужестве Шереметева, в неполных 33 года также осталась вдовой с тремя маленькими детьми из-за трагического случая: лошади понесли пролетку ее мужа, московского помещика Василия Петровича Шереметева, в которой тот возвращался домой. В.П. Шереметев скончался на месте крушения. Спустя несколько лет Надежда Николаевна возведет трехпрестольную Покровскую церковь в усадьбе Покровское-Шереметево, построенную в честь «победы русского оружия в войне 1812 года». Ее имя было хорошо известно в Москве, она дружила и переписывалась с Жуковским, Аксаковыми, Киреевскими, была «духовной матерью» Гоголя, тещей декабриста И.П. Якушкина…

Евдокия Николаевна Тютчева (1774–1837), будущая монахиня Евгения, выйдя замуж за князя Бориса Мещерского, семейным счастьем наслаждалась меньше всех дочерей Тютчева – через два месяца после свадьбы в 1796 году 22-летняя девушка осталась вдовой: ее муж простудился на охоте и внезапно скончался. Князя похоронили в имении Мещерских Рековичи, на границе Брянской и Смоленской областей.

Позже над его могилой дочь князя Анастасия Борисовна заложила Преображенскую церковь. В июне 2023 года здесь в очередной раз побывали сестры Аносинского монастыря, отслужив панихиду по князю и всем его сродникам на руинах церкви. В дар от жителей Рекович монахини получили чудом уцелевшую икону Пятидесятницы из иконостаса Преображенского храма.

Беседы с дочерью

Молодая княгиня Евдокия Николаевна Мещерская не пожелала вторично связывать себя узами брака, посвятив жизнь воспитанию родившейся уже после кончины супруга дочери Анастасии, а также делам благотворительности…

Е.Н. Мещерская с дочерью и подругой Е.А. Ельчаниновой (справа). Картина Е. Спажинского

В 1799 году Авдотья Николаевна купила в Звенигородском уезде Московской губернии на живописном берегу реки Истры небольшое село Аносино, желая быть подальше от тяжелых воспоминаний. Приведя в порядок запущенное имение, она построила здесь летнюю усадьбу и стала жить с дочерью и сиротами, которых отыскивала, призревала и воспитывала в своем доме вместе с юной княжной. Смирение и милосердие побудили ее принять на воспитание сына и дочь своего мужа, не имевших права на его имя.

О том, как выглядела не сохранившаяся до наших дней усадьба Аносино (в советское время в ней находилась школа, сейчас – гостиница монастыря), можно судить по акварельным рисункам, сделанным впоследствии внучками княгини Евдокии Мещерской – сестрами Надеждой, Варварой и Екатериной Озеровыми в период с 1836 по 1940 гг.

Гостиная в старом доме Озеровых в имении Аносино. Озерова Н.С. 1847 г.

Художественный вкус и литературный дар были у Тютчевых в роду, но у княгини Мещерской он соединился еще и с педагогическим талантом.

10-летней Анастасии Евдокия Николаевна вручила тетрадь «Беседы с моей дочерью». С тех пор ежегодно до шестнадцати лет она отмечала в ней успехи и неудачи девушки в деле нравственного становления. Многие из этих советов весьма современны. 

«Я понесла великое несчастье, когда лишилась твоего добродетельного отца, – писала княгиня 16-летней Насте, – который был для меня и нежным супругом, и покровителем. Ничто не могло меня утешить, но ты родилась, и я увидела в тебе что-то оставшееся мне от любимого мною супруга. В его память я пеклась о тебе, оберегала твое здоровье. Ты окрепла, подросла, сделалась маленьким смышленым существом, которое улыбкою, невинной ласкою останавливало мои слезы, и уже само собою (чего ты тогда и не понимала) врачевала мою боль сердечную. С каждым годом я любила тебя все более, ибо покорность и кротость были твоими постоянными сотоварищами. Я стала надеяться, что, когда достигнешь того возраста, в котором находишься теперь, ты будешь для меня источником многих радостей. Ожидания мои сбылись на самом деле»[5]. 

Желая приучить дочь к рачительному ведению хозяйства, княгиня отделила десятилетней девочке особую комнату, в которой поместила все необходимое, передала в ее распоряжение некоторое количество денег и приставила собственную прислугу. Мать не вмешивалась в хозяйственные распоряжения дочери, но ожидала ее отчетов, по результатам которых делала свои замечания. Особое внимание обращалось на то, что «надо уметь отказывать себе иногда в своих желаниях, дабы уберечь деньги на нужное и на пособие бедному и страждущему человеку».

Бог благословил заботу княгини Мещерской о воспитании дочери. Тихая, кроткая, с ранних лет приученная матерью полагаться на волю Божию, Анастасия Борисовна была образцом женщины-христианки. Любящая дочь, жена, мать, она оставила о себе память как о чистой и светлой личности.

Надежда на Бога

Аносино стало любимым местопребыванием княгини и ее дочери, однако ближайшая приходская церковь находилась в шести верстах от дома.

В октябре 1809 года Евдокия Николаевна обратилась с прошением к митрополиту Платону (Левшину) – о разрешении построить за свой счет церковь с условием, что она обеспечит содержание священника и причта. В мае 1810 года в Аносине был заложен каменный храм во имя Живоначальной Троицы с двумя приделами в честь Тихвинской иконы Божией Матери и во имя святых страстотерпцев Бориса и Глеба (в память о почившем супруге князе Борисе).

Храм во имя Живоначальной Троицы с пределом во имя святых Бориса и Глеба был заложен в мае 1810 года 

Постепенно жизнь княгини Мещерской входила в размеренное русло. Храм выстроен и готов к освящению, шестнадцатилетняя дочь радует мать нежной любовью, кротостью, послушанием.

Добродетели юной прекрасной девушки привлекли внимание соседа, молодого графа Кутайсова, за которого она и была просватана.

Александр Иванович Кутайсов (1784-1812), граф, генерал-майор 

Но случилось новое бедствие – война 1812 года. Княгиня с близкими людьми была вынуждена уехать в г. Моршанск Тамбовской губернии. Московский дом Мещерских погиб в пожаре, усадьба в Аносино и церковь были разграблены французскими мародерами, жених княжны Анастасии Борисовны, граф Кутайсов, не имея еще и тридцати лет от роду, но будучи уже генералом, геройски погиб на Бородинском поле.

«Тютчевская» трагедия повторилась: молодая девушка, теперь уже дочь княгини Мещерской, потеряла любимого и любящего человека.

Новые скорби, однако, не сломили духовно окрепшую княгиню Евдокию Николаевну. Она приносит обет, что по возвращении в Аносино началом своих дел положит освящение храма во имя Тихвинской иконы Божией Матери.

Княгиня заложила имение и направила полученные в долг деньги на восстановление церкви, обеспечив содержание священника и причта. Благодаря этой жертве 23 июня 1813 года был освящен придел Тихвинской иконы и в Аносине начали править службу.

Примерное супружество

Через полгода после освящения церкви княгиня выдала дочь Анастасию замуж за обер-прокурора, впоследствии сенатора и тайного советника, Семена Николаевича Озерова. 28 января 1814 года состоялась свадьба.

Озеровы Семен Николаевич и Анастасия Борисовна (конец 1810-х – начало 1820-х). Портрет неизвестного художника. Собрание Государственной Третьяковской галереи

Жениху было под 40, к этому времени он потерял первую жену и дочь. По отзывам современников, это был человек честный, состоятельный, приятной наружности, до тонкостей знавший свод законов. Многие считали, что жених стар для 17-летней княжны, и все же брак, устроенный матерью, оказался счастливым – супруги проведут вместе четверть века, у Озеровых родятся 12 детей. 

Старшая их дочь Евдокия Озерова много лет спустя напишет в своем дневнике, что отца все уважали за честность и справедливость. «А мать… Настасья Борисовна кроткое, смиренное, любвеобильное существо, соединявшее образование с тонким умом, посвящала себя всецело и постоянно обязанностям семейным. Супружество их было примерное и редкое даже в то время; любовь их была неизменная, основанная на полном уважении друг к другу. Я была первым их ребенком и составляла их радость и утешение»[6]. 

Выдав дочь замуж, княгиня Мещерская по-прежнему опекала взятых на воспитание сирот, но при этом стала понемногу во всем себя ограничивать, сокращала круг знакомых, уклонялась от светских увеселений. Все свои поместья, кроме Аносина, она передала Озеровым. 

Рождество в Аносине. 2001 г. Художник Филипп Москвитин

Женская Оптина

В 1820 году Евдокия Николаевна устроила при церкви в честь благоверных князей Бориса и Глеба богадельню на 12 женщин, преобразованную вскоре в женское общежитие, а затем и в монастырь. Так постепенно воплощалось в жизнь сокровенное желание княгини удалиться от мира.

Следует отметить, что это был непростой период истории Отечества и Церкви, когда после реформы Екатерины II 1764 года монастыри лишились вотчин, количество обителей резко сократилось, монашеский постриг разрешался только в зрелом возрасте (для женщин – от 50 до 60 лет), при этом желающие монашеской жизни сами за свой счет обустраивали себе жилье. Для не имеющих средств путь в монастырь был закрыт…

В результате появились женские общины вне монастырей – здесь селились без пострижения в монашество. Одной из первых таких общин и стала Аносинская.

4 мая 1822 года митрополит Московский и Коломенский Филарет (Дроздов) освятил в Аносине храм во имя Живоначальной Троицы и открыл здесь первое женское общежитие. 17 апреля 1823 года княгиня Евдокия Николаевна Мещерская поступила в Борисоглебское общежитие – состоялось ее облачение в рясофор. Резолюцией императора Александра I от 25 июня 1823 года общежитие было преобразовано в женский монастырь.

13 сентября 1823 года за всенощным бдением в церкви Великомученицы Екатерины Вознесенского монастыря княгиня Мещерская была пострижена в монахини архиепископом Филаретом с именем Евгения, а на следующий день, 14 сентября, в Чудовом монастыре в Кремле за Божественной литургией она была посвящена в сан игумении Борисоглебского Аносина монастыря.

Игумения Евгения (княгиня Мещерская). Образ в иконостасе Троицкого собора. Иконописец Филипп Москвитин

Святитель Филарет утвердил в монастыре, по желанию игумении, весьма строгие правила, заимствованные в уставе преподобного Феодора Студита – не случайно обитель назовут «Женской Оптиной».

Согласно правилам, составленным святителем Филаретом, утреня в монастыре начиналась глубокой ночью, в три часа; все, кроме больных и престарелых, обязаны были присутствовать на всех службах и за трапезой, в келиях запрещалось что-либо готовить и держать съестное. Не благословлялось ходить из кельи в келью; мирским людям, даже ближайшим родственникам монахинь, вход в обитель был запрещен. Все работы, вплоть до изготовления обуви, сестры выполняли самостоятельно. При этом запрещалось ходить в мир «за сбором» (то есть за милостыней на нужды монастыря). Одежда, белье и обувь были самые простые и необходимы

Сама матушка Евгения молилась благоговейно, довольствовалась простой пищей в монастырской трапезе, носила на теле власяницу и спала на жестком ложе, самым кратким сном. Чтобы пробудить в себе память смертную, она за много лет до кончины велела устроить гроб и вырыть могилу, которую нередко посещала со слезами.

В монастыре игумению поначалу ожидали новые скорби – строгость жизни возмущала дух насельниц. «Была у нее казначея Серафима, – пишет близкая подруга Евдокии Николаевны Елизавета Янькова, – преумная, прерасторопная и деловая, но самонравная и, как попросту говорится, пройдоха. Сперва она лебезила перед игуменьей и старалась вкрасться в ее доверие и расположение, а потом, как добилась этого, и стала мутить в монастыре, всех смущать и восстанавливать против игуменьи исподтишка, как будто сама ни при чем… Игуменья сперва этого и не подозревала, а потом как увидела, откуда все зло, очень этим огорчилась, но так как была в самом деле смиренна сердцем и невластолюбива, то и хотела было сложить с себя бремя начальства, нарочно уезжала на богомолье в Киев и немалое время была в отсутствии, думая, что между тем все успокоится в монастыре. Она долго таила это от митрополита Филарета и попросилась на покой, будучи готова уступить свое место Серафиме, но митрополит… когда подробно узнал, в чем дело, то казначею сменил и после того выслал из своей епархии. Тогда игуменья вздохнула свободнее и пожелала иметь казначею свою бывшую служительницу, а потом келейницу Александру, названную в монашестве Анастасией. Это была добрая и простая монахиня, очень недалекая, но усердная и преданная; на ее руках игумения и скончалась в 1837 году»[7].

Речь идет о будущей игуменье Анастасии (Комаровой) – дочери управляющего имением княгини Мещерской, крестницы и воспитанницы матушки Евгении. 

Незлобие, как вспоминали знавшие игуменью Евгению, было отличительной чертой ее характера. 

Случалось ли кому заболеть, матушка приходила к больной, приносила белого хлеба, садилась у кровати. «Не скорбишь ли, что болеешь? – спрашивала она. – Не скорби, – кого Господь наказует, тех Он любит!» Если же кому выговаривал, то делала это наедине: «Не сетуй на меня, я должна делать свое дело: я начальница и буду Богу отвечать за вверенную мне обитель!»[8]

Храм Святителя Димитрия Ростовского 

При мудрой и деятельной начальнице благодаря усердию монахинь и помощи верующих новая обитель быстро расширялась. 12 сентября 1824 года владыка Филарет вновь посетил монастырь и освятил небольшую церковь во имя Святителя Димитри Ростовского слева от святых врат монастыря.

Была сооружена также домовая церковь во имя Великомученицы Анастасии Узорешительницы – при больничном корпусе, где проживали престарелые и немощные сестры. Храм освятили 1 сентября 1828 года.

Церковь Великомученицы Анастасии Узорешительницы 

Однако самой игумении Евгении все чаще приходилось целые дни проводить в своей келии в бездействии и страдании. «Недугую сильно, – писала матушка, – но действую по долгу звания моего, кажется, неослабно препобеждая, при помощи Божией, немощь телесню». 

В духовном завещании своем она наказывала: «При погребении моем не делать никакой траты, а сколько кто при сем случае пожелает поусердствовать, да обратит свою лепту в пользу неимущих…»[9]

«Возлюбленные мои! – часто говорила она сестрам своей обители. – Знайте, что ежели я обрящу благодать у Господа, то по смерти моей обитель утвердится и процветет; но если душа моя будет отвержена Богом, то и обитель придет в упадок…»[10]

Игуменья Евгения скончалась в 1837 году, 3 февраля, в возрасте 64 лет. 

«На пятый день по ее кончине, – передавала в конце XIX века воспоминания сестер монахиня Леонида (Обухова), – тело внесли в соборный храм обители, отпели при многочисленном стечении народа и предали земле на месте, ею указанном, на северной стороне Святых князей Бориса и Глеба. 

Обедню еще кое-как крепились сестры и пели, но когда настало время отпевания и духовенство окружило усопшую, со всех сторон послышались громкие, раздирающие душу рыдания… 

 …В светлую летнюю ночь часто у этой могилки под окном Троицкого собора собираются сестры читать молитвы на сон грядущий. Все они верят, что игуменья Евгения и за гробом не оставляет своей молитвой и любовью обитель, которую создала трудом и слезами, в которой проходила земной подвиг и, свято совершив свое служение, легла на покой до великого дня Суда Божиего…»[11]