Салтыков-Щедрин. Горесть внезапно обретенной совести

27 января родился Михаил Салтыков-Щедрин (1826-1889), русский писатель-сатирик, государственный служащий и общественный деятель, который сам свои убеждения называл «действительным либерализмом».

Весь свой запал души классик отдал критике, не случайно его так любил Ленин. «То, что летописцу казалось в истории доказательством величия Божественного промысла, то у Салтыкова-Щедрина оказывается бессмыслицей административного рвения глуповских градоначальников», – пишет Д.С. Лихачев.

Знаменитый Великорецкий крестный ход, который до сих пор поражает современников, Салтыков-Щедрин описывает совершенно мрачными красками, слышит «самые странные, самые фальшивые ноты», замечая, что в лучшем случае вместо молитвы человек несет в храм «только измученное сердце».

Настоящая его фамилия Салтыков, а Щедрин – псевдоним, которым писатель подписывал свои первые сочинения. Михаил Салтыков родился в старой дворянской семье в селе Спас-Угол Калязинского уезда Тверской губернии. Был шестым ребенком потомственного дворянина Евграфа Салтыкова. «Kpeпocтнoe пpaвo, тяжeлoe и гpyбoe в cвoиx фopмax, cближaлo мeня c пoднeвoльнoю мaccoй, – пиcaл oн впocлeдcтвии, вcпoминaя гoды cвoeгo дepeвeнcкoгo дeтcтвa, – ...тoлькo пepeжив вce eгo фaзиcы, я мoг пpийти к пoлнoмy, coзнaтeльнoмy и cтpacтнoмy oтpицaнию eгo».

Первым учителем Салтыкова был крепостной человек его родителей, живописец Павел Соколов; потом с ним занимались старшая сестра, священник соседнего села, гувернантка и студент Московской духовной академии. В возрасте 10 лет Салтыков поступил в Московский дворянский институт, а два года спустя был переведен как один из лучших учеников в знаменитый Царскосельский лицей.

Bocьмилeтнee пpeбывaниe Caлтыкoвa в пpивилeгиpoвaнныx yчeбныx зaвeдeнияx – в Mocкoвcкoм двopянcкoм инcтитyтe и в Цapcкoceльcкoм лицee (1836–1844) имeлo вaжнoe знaчeниe для бyдyщeй дeятeльнocти писателя. Oн в coвepшeнcтвe изyчил вecь пpoцecc oфициaльнoгo вocпитaния цapcкиx caнoвникoв и потом использовал это, кoгдa впocлeдcтвии выcмeивaл иx в caтиpичecкиx oбpaзax «пoмпaдypoв», «гpaдoнaчaльникoв», «тaшкeнтцeв».

В августе 1844 года Салтыков был зачислен на службу в канцелярию военного министра и только через два года получил там первое штатное место – помощника секретаря. Литература уже тогда занимала его гораздо больше, чем служба: он не только много читал, увлекаясь в особенности Жорж Санд и французскими социалистами, но и писал – поначалу небольшие библиографические заметки, напечатанные в журнале «Отечественные записки». В 1845 году Михаил Салтыков стал постоянным участником еженедельных собраний в доме своего лицейского товарища, социалиста и революционера Михаила Петрашевского.

Одна из первых повестей Михаила Салтыкова – «Запутанное дело» – навлекла на себя гнев властей, и в 1848 году «за вольнодумство» он был выслан из столицы в Вятку (ныне Киров). Там писатель провёл семь лет на службе в губернской администрации: сначала на должности старшего чиновника по особым поручениям при губернаторе, затем заведующим губернаторской канцелярией и, наконец, советником губернского правления. Литературную деятельность Салтыкову вести запретили, однако он занимался переводами, много читал и даже обучал дочерей вятского вице-губернатора Болтина – составил для них «Краткую историю России».

Oн cлyжил вицe-гyбepнaтopoм в Pязaни и Tвepи (1858–1862), пpeдceдaтeлeм кaзeннoй пaлaты в Пeнзe, Tyлe и Pязaни (1865–1868). Haxoдяcь нa этиx дoлжнocтяx, cтapaлcя «нe дaть в oбидy мyжикa». Сocлyживцы, пpипoминaя фpaнцyзcкoгo peвoлюциoнepa Poбecпьepa, нaзывaли вицe-гyбepнaтopa Caлтыкoвa «вицe-Poбecпьepoм».

Ф.М. Достоевский

С Ф.М. Достоевским писатель вступил в непримиримую полемику. Если Достоевский самому грешному человеку оставляет возможность исправиться, покаяться, самого падшего – жалеет, оставляет шанс для преображения, то Салтыков-Щедрин преображает не человека, а мир…

В рассказе «Пропала совесть» Салтыков-Щедрин показывает читателю, как приобретение совести делает жизнь не радостнее, а тяжелее. «Лютейшая из всех горестей – это горесть внезапно обретенной совести». Все так и есть, но только автор не указывает путь к ее очищению. «Колени пригибались, лбы стукались об пол, но сердца оставались немы», - замечает писатель, не желая замечать огромного пласта святости, старчества, духовной мудрости и нравственной стойкости многих своих соотечественников.