Что адмирала сделало святым?

Сегодня день памяти святого воина Феодора Ушакова (1745-1817). 

Адмирал Феодор Ушаков: «Всякий да спешит исполнить ему должное» 

Мы не будем писать о его блестящих победах, хотя и они все вымолены у Бога, – и именно Господа он обязательно благодарил за каждую из них, собирая всех сражавшихся на благодарственные молебны. Как победитель во славу Христову он неизменно являл поистине христианское великодушие, спасая даже противников, оказавшихся за бортом разбитых кораблей в то время, как тогдашние союзники России, турки, их добивали. И это еще при том, что он и вовсе старался не топить суда неприятелей. Его победы в основном состояли скорее в «разгоне» (как выражалась императрица Екатерина II), нежели в разгроме вражеского флота. 

Авторитет Феодора Ушакова был столь высок, что его благородному примеру следовали его подчиненные. Ниже – один из случаев средиземно­морской кампании, в которой наш флот освобождал Ионические острова от «зловредных» французов-безбожников, правда, действовать тогда пришлось в союзе с турками… «Наши офицеры и матросы кинулись вслед за турками, и так как мусульманам за каждую голову выдавалось по червонцу, то наши, видя все свои убеждения не действительными, начали собственными деньгами выкупать пленных. Заметив, что несколько турок окружили молодого француза, один из наших офицеров поспешил к нему в то самое время, когда несчастный развязывал уже галстух, имея перед глазами открытый мешок с отрезанными головами соотечественников. Узнав, что за выкуп требовалось несколько червонцев, но не имея столько при себе, наш офицер отдает туркам свои часы, и голова француза осталась на плечах...» [Из воспоминаний капитан-лейтенанта Метаксы, фрагмент приводится в житии святого праведного Феодора Ушакова].

Символично, что первый свой орден Святого Владимира IV степени молодой тогда еще Феодор Ушаков получит даже не за боевые заслуги, а за «распорядительность и мужество» во время спасения жизней при борьбе с чумой. 

Бытовало подозрение, что тогда (как, может быть, и сейчас) эпидемия возникла в следствие применения бактериологического оружия. Капитан-лейтенанту Ушакову ещё не было и 40 лет, но он, руководивший строительством на судостроительных верфях в Херсонесе, куда из Анатолии (сейчас Анталья) проникла зараза, вспомнил, как еще во время учебы в Морском корпусе читал об истории борьбы с чумой в Венеции. Сталкивался он уже с эпидемиями цинги и оспы и во время морских переходов из Балтики в Архангельск. Сам же он и разработал схему борьбы с заражениями, – потом ее примут на общероссийском уровне. 

Ни одного своего матроса он не отправил в переполненные госпитали, и даже в разгар эпидемии, которая бушевала около двух лет и унесла в одном Херсонесе около 10 тысяч жизней, его команда продолжала строить 66-пушечный линкор.

К своим матросам он всегда относился как отец. Их служение было тяжелейшим, гибель скорой. Но на кораблях Феодора Ушакова потери были минимальны. Он берег каждого. Придумал специальную маневренную тактику, чтобы избегать самых кровопролитных абордажных боев. 

Сам адмирал был всю жизнь набожен. Видя пример своего отца и командующего, личный состав его кораблей прилежал к богослужениям. Именно милость Божию Феодор Ушаков всегда и подчеркивал при победах: «Благодарение Богу, при всех означенных боях с неприятелем и во всю бытность оного флота под моим начальством на море, сохранением Всевысочайшей благости ни одно судно из оного не потеряно и пленными ни один человек из наших служителей неприятелю не достался». [Ф. Ушаков, Записка о служении флоту, 1804 г.]

На своих кораблях Феодор Ушаков запрещал играть в карты, сквернословить, пить алкоголь сверх меры (в Уставе тогда нижним чинам флота в неделю полагался литр «хлебного вина» и чуть более трех литров пива ежедневно, но градусов тогда в этом питье было гораздо меньше, чем сейчас). Очень внимательно следил за тем, как матросов кормят, при непредвиденных случаях порчи провианта закупал провизию на личные средства и так же побуждал действовать подчиненных ему офицеров: «Ежели господа командующие покупкою или из собственной своей провизии сколько чего на содержание больных служителей издержат, на сколько суммою денег по окончании кампании в зарплату кому что следовать будет, деньги отпущены быть имеют». «В собственных деньгах должно быть щедрым, в казенных скупым», – отмечал и сам поступал так же.

Но проявляя всестороннюю заботу, он и с моряков спрашивал исправной службы. «Моряк, как и монах, постоянно должен молиться и трудиться», – говаривал он. Тому, как его подчиненные прилежны к богослужениям, поражались даже весьма ревностные к службам греки. 

За свои блистательные и многие победы адмирал был награжден не только орденами, но и средствами, а также землями с крепостными. Но сам жил очень скромно. На попечении у него были трое осиротевших племянников. 

Своим ближним он заповедал: первое – старайся всё делать сам; второе: меньше спи; и третье: всю жизнь учись. 

Сказано: век живи – век учись. Но только у этой поговорки есть еще продолжение: …век учись, как подобает жить. Федор Ушаков выучился жить милостиво – большинство своих средств он жертвовал на дела благотворительности. Помимо постоянной заботы о лучшем пропитании и лечении своих матросов, внес солидную сумму на расширение главного храма Черноморского флота – Николаевского Адмиралтейского собора в Севастополе. Всецело поддерживал беженцев – он отдал на их поддержание по тем временам целое состояние. На свои средства открыл госпиталь для участников войны и первое в Тамбовской губернии, где уже проживал близь основанного его дядей-тезкой преподобным Феодором Ушаковым Санаксарского монастыря, духовное училище.

«Я давно имел желание все сии деньги без изъятия раздать бедным, нищей братии, не имущим пропитания, и ныне, находя самый удобнейший и вернейший случай исполнить мое желание, пользуясь оным по содержанию… в пожертвование от меня на вспомоществование бедным, не имущим пропитания». [Из письма обер-прокурору Синода, апрель 1813 г.]

Последние 10 лет жизни адмирал Ушаков провел в строжайшей аскезе и молитве, и по преставлении 2 (по новому стилю 15) октября 1817 года, согласно завещанию, был упокоен близ сродника отца Феодора в Санаксарском монастыре.