Нет ни одной добродетели выше покаяния. Иерей Георгий Кириндас

Евангельская притча о блудном сыне (Лк.15:11-32), которая читается в храмах 3 марта, в чрезвычайной глубине и многогранности смыслов стала неиссякаемым источником размышлений на тему человеческого бытия, ложных целей, судьбы и покаяния.

Иерей Георгий Кириндас

Когда мы слышим притчу о блудном сыне, то сразу вспоминаем известную картину в Эрмитаже Рембрандта ван Рейна "Возвращение блудного сына". И там не о проблеме отношений отцов и детей, там нечто более глубокое.

Сын уходит от отца, предпринимая попытку выстроить собственную жизнь, причем на принципах, противоречащих устоям родителя. В отличие от старшего брата в нем есть потребность в движении и становлении.

"Возвращение блудного сына", Рембрандт ван Рейн

Обладая дарованной Богом свободой, в самом начале жизненного пути он дает весьма обычный для молодой души вектор своих желаний и поступков: движение по нисходящей. Это попытка построить жизнь по-своему, найти свою автономность. Но мы знаем: менее сильная система, пытающаяся отпочковаться от более сложной и сильной структуры, всегда деградирует. Через прельщение внешним, каскад падений его ожидает дно оставленности. Предельная отдаленность от отчего дома, сознательный уход в пространство свободы без личных ограничений заканчиваются крахом, но в котором уже прозревают ростки будущего восхождения.

Блудный сын силен своим движением, и внешнее движение на пике волевого напряжения претворилось во внутреннюю работу: он начал внутренне мыслить и «пришел в себя».

Такое отрезвление ума, освобождение его от рабства соблазняющему миру, от соблазна всего того, что мы называем материей, губящей дух, означало переоценку многого: он приносит покаяние, ставшим его состоянием сердца и ума. Он возвращается к отцу, а на самом деле – к самому себе, к истоку своего правильного бытия, в гармонии с общим потоком вселенской жизни.

Его возвращение – это событие, победный итог становления личности. Нельзя не вспомнить строки Осипа Мандельштама, его стихотворение 1917 года: «…вернулся, пространством и временем полный»^[1].

Блудный сын вырос личностно, он имеет опыт, сделавший его сердце богатым и мудрым. В этом он красив. Его потребность в жизни как таковой, энергийное голодание по бытию вынесло его чрез все зигзаги судьбы в горнее состояние погруженности в «объятия отча», слезы радости и предельно интимной близости с источником своей жизни, в котором христианская мысль не может не увидеть Бога Отца.

А вот в старшем брате звучит непонимание отцовской педагогики. В нем мало движения, а значит и мало роста. Ревность помрачает старшего сына, который в разговоре с отцом балансирует на грани ропота и протеста, но все это не отталкивает любовь отца: отец ждет на пир радости всех.

Ангельский мир радуется о душе кающейся. Согласно Евангелию, когда душа человеческая, украшенная покаянием, возвращается, она привлекает к себе взоры Ангельского мира.

В этой чудной притче о блудном сыне говорится о каждом из нас, о пути развития нашей бездонной личности в масштабах Вселенной, возвращении к источнику Бытия; а также и в материальном мире, оказывающимся для мудрой души школой жизни и неким трамплином в пространство Божиего Света и Любви.

Говорят, когда Рембрандт умер, его хоронили всего шесть человек, и то им за это заплатили 20 гульденов. Он умер в нищете, потеряв перед этим всю свою семью. Но именно перед смертью он написал картину - шедевр "Возвращение блудного сына". Шедевры рождаются через боль. Шедевры рождаются тогда, когда все внешнее потеряно. И если мы внимательно посмотрим на эту картину: ноги стоптаны, сын долго шел, на боку ножны, а меча нет, потому что все амбиции разрушены, все проиграно, волосы пострижены наголо. Каторжник, раб неключимый. Но глаза у обоих на этой картине закрыты. Потому что это встреча, как было сказано, с Источником всего, с Источником внутри нас. А это предполагает внутренний взор в себя. Внешний взгляд распаляет, растрачивает энергию.

Поэтому ежедневная жизнь православного христианина не может быть без внутренней работы над собой, без «внутренне мыслить». Что по сути означает пребывание в покаянии. Еще в VII веке преподобный Исаак Сирин сказал о его ценности: «Нет ни одной добродетели, высшей покаяния. Делание его никогда не может достигнуть совершенства». Помнить об этом на пороге Великого Поста очень важно: Церковь готовит христианскую душу к периоду особого внимания к себе, к молитве и просвещению, что невозможно без истинного покаяния.

Давайте будем помнить об этой притче, о высоте и глубине смыслов ее, когда будем приходить к аналою. Не станем транжирить себя, тратить время на мелочь, на суету своих внутренних состояний. А поймем: да, в присутствии священника мы как раз и встаем на коленях сердца перед Богом Отцом в "объятия Отча". И мы просто говорим: "Прости, я вернулся!"

И тогда эти руки любви Господь положит нам на плечи, примет нас. Не нужно много слов: кто много говорит, тот мелко чувствует.

Надо прийти и вернуться к Отцу. Ему же слава во веки. Аминь.